– Драгоценности теряются ещё при жизни, – сказал один.
– Ценности теряются при жизни, – поправил второй.
– Здоровье теряется при жизни! – высказался и третий.
Драгоценности теряются ещё при жизни.
Вадим с виду пухленький мужичок. Усы носил как у Мулявина, хотя кто это такой, и знать не знал. Из-под джинсовой безрукавки выглядывала зелёная футболка, из-под чёрных штанов летние коричневые туфли. На голове кепка, козырьком назад. Из-за тыквовидных щёк кепка, казалось, сильно утягивала череп.
Рано оставшись без матери, быстро освоился. Отец был тихим пьянчугой, поэтому воспитания дать не мог. Иногда мог дать пинка под зад и то невпопад. Когда семейная ущербность стала ощущаться во всём, Вадим отважился побираться. Но так на жизнь не заработаешь. Делились бедные. Только им и делиться особо нечем было. Богатые же, ныли хуже бедных. Этим и опротивели.
Увлечения фокусами на школьном кружке помогли ощутить их магию и за его пределами. Вначале на доступных улицах стал копеечку зарабатывать, потом на людных – рублишками промышлять, а затем и на безлюдных более дорогие вещички стали к нему прилипать. Удивительно, но в фокусе внимания одна и та же мысль разлагалась широким спектром: драгоценности и деньги изымались у хапуг, в бутиках с золотишком пошаливал, и всё, что можно утащить с предприятий, грех, говорил, не взять…
Как-то ночью отправился он на промысел. Хозяева квартиры должны были на сутки уехать. Приоткрытое окно смутило, но дом тот, этаж второй…, и он в мгновение ока залез на балкон. Только начал прислушиваться и изучать обстановку, как вдруг слышит из темноты:
– Эй!
Вадим замер и на всякий случай зажал в кармане нож.
– Артурчик, ты?
Сказано было шёпотом, а шёпотом Вадима не напугать. Поэтому он не растерялся и кивнул.
– Ты чего припёрся?! – всё тот же шёпот, но уже не сонный, а возмущённый. – Я же говорила – мой сегодня дома ночует!
Вадим снова кивнул и осторожно полез обратно. И только спустившись, он понял, что попутал подъезды.
Честь честью, тем не менее, треть жизни отсидел. В тюрьме подхватил туберкулёз, который мало кого там интересовал, но который теперь каждый день приближал его к преображению в вечности. Приближал настолько болезненно, что приходилось боль эту заглушать алкоголем.
Ценности теряются при жизни.
Стопочка, так все звали Степана, черноволосый, с мелкими чертами лица и сам был очень щупленький. Явно, не стакан. Когда-то, на три года старшая сестра, Ленка для него была и другом, и мамкой, и нянькой. В выпускном классе Ленка дружила с девчонкой, которую парень затянул в сети недозволенных сладостей. Очень Степану нравилась она. Через несколько недель у неё начались все симптомы гриппа. Самолечение улучшений не давало. Почти месяц держалась высокая температура. Пришлось обратиться к врачам-инфекционистам, которые сообщили о положительном ВИЧ-статусе.
Без страха явился бес страха.
Сестра, как только узнала об этом, взяла в охапку подругу и отправилась на разборки. Стопочка, конечно, во «взрослые» проблемы посвящён не был. Да и что бы он смог? Любитель оригами. Семиклассник, которому учителя по ошибке частенько запрещали шататься по этажам.
На набережной получилось, что дружок увернулся, а они обе упали с высокого склона и разбились о бетонное основание. Парня этого оправдали. Всё вышло, как несчастный случай. И он мгновенно исчез. Несколько лет о нём не было ничего слышно. Но вот до Стопочки дошёл слух, что «отмазанный» в Борисоглебске. Повзрослевший, хотя всё тот же щуплый ваятель бумажных «раскладушек», Стопочка немедленно отправился на поиски. Что бы он смог? Никто не знает. Любая бейсболка на нём тяжело смотрелась. Но только ничего он здесь не нашёл, кроме окончательного душевного опустошения, распахнутых дверей в психушку, царствие зелёного змия и объятия одной алкоголички, его приютившей. Она бросила двух своих детей, а Стопочка так оказался насильно счастлив. Ежедневно, побираясь по парку с фирменным пакетом «Магнит», счастье его ослабевало, но подкреплялось, то притянутой водочкой, то батоном, то сигаретками, то «Роллтоном». Спасителями были, практически, сверстники, которые на вскидку давали ему вдвое больше лет. Если кто говорил: «Как я тебе откушу кусок сала?!», Стопочка всегда на этот случай имел при себе складной ножичек.
Соседка наблюдала: пришёл он домой. Стучится. Долго стучится. Развернулся уйти, и тут на разборки к нему молодёжь вваливается:
– Ты зачем избил Сидора?!
– Да вы чо, пацаны?! Это Серёга…
Пацаны отвесили ему пинка и ушли. В это время дверной замок пьяно провернулся.