— Банкиры владеют целой страной? — удивилась Света.
— Не открыто, понятное дело, и не только банкиры. Оружейные корпорации, агрокорпорации… совладельцев порядочно. А вот печатный станок, штампующий доллары, принадлежит банкирам вполне официально, — я махнул рукой. — Форма правления у этой страны де-юре — президентская республика с двухпалатным парламентом. Но реально, имеются лишь две партии, не отличающиеся друг от друга ничем, кроме внешних атрибутов, и существующие на деньги всё тех же «совладельцев». Кроме того, в США узаконена коррупция в виде так называемого «лобби», позволяющая абсолютно законно покупать нужные законы и установления. Но всё это называется громким словом «демократия», которую они и продвигают по всему миру.
— Зачем? — не поняла моя подруга.
— Упрощение контроля над якобы независимыми государствами, размытие ответственности, отсутствие обязанностей исполнять любые договора, «подписанные прошлой администрацией». Удобная схема для выкачивания ресурсов. Ведь куда проще купить какого-нибудь «всенародно избранного президента» или «единогласно выдвинутого парламентом» премьер-министра, срок правления которых конечен и невелик, чем завоёвывать их страны. Расходы несопоставимы. Это если коротко и не вдаваться в подробности, — ответил я.
— А ты эти самые сэшэа не любишь, да, Ероша? — заметила девушка.
— Я и «демократию» их не люблю, — а что тут отрицать-то? В том виде, в котором эта самая «демократия» продвигается… да ну её куда подальше! — Это ж обман чистой воды. Ширмочка, которой прикрывают безнаказанный и безответственный грабёж всех и вся.
— А что другие страны? — поинтересовалась Света.
— Либо отбрыкиваются от США, получая в отместку ворох торговых ограничений, заметь, при декларируемом примате свободной торговли, либо становятся их сателлитами. Фактически, вассалами, в самом худшем понимании этого слова. Прикажет заморский дядька, и местные, купленные на корню элитки закроют свои производства, оставив собственных граждан без работы. Прикажет, будут собирать деньги на финансирование военных операций этого самого заморского дядьки… изымая их, естественно, из карманов всё тех же граждан. В общем, «веселуха» та ещё.
— А Россия?
— А Россия пережила три революции, две мировые войны и развал страны. А когда вновь начала собираться в единое государство и посмела заявить о собственных национальных интересах, тут же вновь стала «самым страшным врагом всего цивилизованного мира».
— Но это значит… война? — нахмурилась девушка.
— Почти наверняка. А знаешь, что хуже всего? — вздохнул я. — Если Вторая мировая война унесла по разным подсчётам от пятидесяти до восьмидесяти миллионов жизней, то Третья станет последней. Воевать после неё будет некому, не на чем и незачем. Накопленного человечеством арсенала ультимативного оружия достаточно, чтобы уничтожить всё живое на планете… несколько раз.
— Ерофей… это страшно, — Света поёжилась.
— Ещё как. Особенно страшно профессиональным военным, понимающим, что такое «тотальное уничтожение», — согласно кивнул я в ответ. — Для учёных это очередная «интересная физика». А политикам и стоящим за их спинами «совладельцам» не страшно. Первые живут по принципу «после нас хоть потоп», а вторые надеются на бункеры и мечтают об очистке планеты от лишнего населения.
— А обычные люди?
— А что они могут? — пожал я плечами. — Простых людей никто ни о чём и спрашивать не станет. До выборов так точно. Но до них же ещё дожить надо.
— Бр-р, — Света ссадила со своих коленей пригревшегося двухвостого и, поднявшись на ноги, тряхнула головой. — Мне твой мир не нравится.
— Его жителям, поверь, происходящее тоже не по нраву. По крайней мере, тем, кто умеет думать, — отозвался я и, глянув на изрядно притухший костёр, встал с хвойной подстилки вслед за подругой. — Ладно, пора спать. Завтра будет долгий день и нам понадобится немало сил.
Ночь, проведённая нами в шалаше, «выращенном» мною из ближайшего кустарника по методу Остромирова, прошла без эксцессов. Света уснула, едва её голова коснулась моей свернутой валиком куртки, послужившей девушке подушкой, а я ещё некоторое время ворочался в темноте, прогоняя не самые приятные мысли из головы. Короткая история, поведанная мною подруге, разбередила память, так что уснуть мне удалось лишь через добрых полчаса.