— Аньён, ЮнХо. Мне тут однокурсник видео скинул. Сейчас я тебе ссылку отправлю.
— Аньён, ВиЧан. Что за видео?
— Увидишь…
Закончив разговор, ВиЧан садится на пол спиной к своей тахте. Мечтательная улыбка наползает на лицо. У Лалисы проблемы, это очень нехорошо. Но очень хорошо, что она, Лалиса, девушка нереальной красоты, обратилась к нему за помощью. И он сделает всё, что она попросит. Пусть только потом улыбнётся, ему этого хватит. Надолго.
Место действия: больница Сеульского университета
Время действия: 19 октября, 19:20.
Наконец-то я одна лежу вся такая в белом в отдельной палате. Из плюсов: от меня все отстали. Это главное. Главный минус — всё лицо саднит. Только что пришлось стерпеть небольшую косметическую операцию. Заретушировать, — не знаю, как называют медики, художники говорят так, — не сильно большую, но глубокую царапину на лице. Полагаю, при ударе ногтем задели. Хотя могли и ногой кожу рассадить.
Врачи сказали, что намного лучше сразу раной заняться, пока соединительная ткань шрам не сформировала. Мне нужны на лице шрамы? Однозначно нет.
Переломов нет, зубы целы, немедленно сделанная микрооперация на лице не даст появиться шраму — это тоже плюсы. Ещё хорошо, что били меня ногами не в тяжёлых берцах, а в мягких кроссовках. Не будет костных мозолей в месте ударов. Ноги-то у меня тоже изрядно побиты. Да всё тело в синяках, не только лицо.
А если отвлечься от болевых ощущений, какие минусы? Что-то я их не нахожу. Мы с хальмони планировали визит к директору Ю по поводу моего провала на соревнованиях. Ну и что? Теперь он сам придёт, а я ещё подумаю, хе-хе, принимать его или нет. У больных, знаете ли, свои привилегии.
На уроки не смогу ходить? Да пропади они пропадом!
Не смогу с ребятами поработать? Это почему? К воскресенью синяки должны сойти, так что можно будет выписываться.
Услуги медицинские нынче дороги и аппе придётся раскошелиться? Ха, ха, и еще раз ха! Фирма, то есть, школа Сонхва башляет. Так-то я бы полежала сутки, да домой убежала на амбулаторное лечение. В целях экономии. А чужие деньги можно не беречь.
С родными не могу общаться? Не смогу, да. Зато отдохну от них, в больших дозах они вредны для моей нежной психики.
Кажется, сглазила! Слышу голоса в коридоре, знакомые голоса. И даже, не побоюсь этого слова, родные голоса. Дверь распахивается.
— Десять минут! Больше нельзя! — Объявляет доктор. Пакпао пробует возмутиться, харабоджи её одёргивает.
— Ёбо, не надо спорить с доктором.
— Лалиса! — Бросается ко мне СонМи и хватает за руку. Вот этого я и боялась больше всего.
— Отпусти… отпусти немедленно… пабу (дура), мне же больно, — начинаю шипеть, но мало того, что растерянно хлопающая глазами сестрица продолжает держать меня за руку, она вцепляется изо всех сил, не давая вырваться. Слёзы брызжут из глаз фонтаном.
— Да отпусти же ты меня, онни! — кричу так, что начинает болеть лицо. О небеса! Если ещё и швы разойдутся, хотя не совсем швы, и они там как-то хитро склеены. От резких слов лопается зажившая короста на губе, кажется, кровь сочится.
Полный корейский писец. СонМи, полупарализованную моей реакцией, кое-как, что-то нашёптывая в ухо, отрывает от меня доктор. И тут же начинает всех вытеснять из палаты.
— Доктор, — мой голос еле шелестит, говорить больно, — пусть мужчины останутся.
Просьбе моей внимает, выставляет только женскую половину.
— Мы дома с ней поговорим, — обещает кары для моей онни ДжеУк, — но, Лалиса, так тоже нельзя. Зачем ты таким нехорошим словом сестру обругала?
— Я сначала нормально попросила, но она же продолжала, — и чего я оправдываюсь? — Аппа, как ты не понимаешь, она ко мне пытку применила. Начала давить на больное место.
Поднимаю рукав больничной пижамы, показываю пострадавшую конечность. Я ею от ударов ногами защищалась. Отца и дедушку сиренево-фиолетовая гематома, почти полностью испятнавшая предплечье, очень впечатляет. Замечаю чувство облегчения в их глазах, когда осторожно возвращаю рукав на место.
— Передайте ей, что как выйду из больницы я ей по голове настучу. Всё равно она пустая.
Много ещё чего хочется сказать, но трудно и больно.
— Мы ей сами настучим, — улыбается харабоджи. Вот кого я обожаю. Врёт, конечно, не будет он внучку бить, но всё равно приятно. Опять-таки душу ей точно вынут, а это как бы ни хуже.
— Аппа, принесите мне планшет. Пальцами мне двигать можно.
— Хорошо, дочка. Завтра же…
— Я принесу, — заканчивает мысль харабоджи. — Утром.
Всё правильно. Аппе не очень удобно, работает же мужик.