А пару часов спустя экипажи подошедших к полуострову пограничных катеров наблюдали сюрреалистическую картину. В лагере экологов происходило что-то непонятное: внезапно появился высокий, на сколько хватало глаз, столб света, простреливший даже облака. После чего неожиданно вспыхнул ослепительно белая вспышка, заставившая даже моряков в заливе зажмуриться и отвернуться, прикрыв ладонями глаза. Слышался громкий треск, схожий со звуком ломающихся деревьев. Ярко-белое свечение продолжалось в течение нескольких минут и затем, как, внезапно появившись, оно внезапно и исчезло. Радировав на базу, катерники получили задание подойти к берегу и узнать, что произошло в лагере экологов. Сходить на берег им запретили. Визуально обследовав берег, моряки передали в Белушку информацию о состоянии дел. В районе взрыва была повышенная температура воздуха, к тому же он был пропитан запахом серы, над головами раздавались щелчки. По берегу слепо бродили, спотыкаясь, обожжённые люди, одежда которых ещё дымилась. Многие сидели или лежали на земле, охватив головы руками.
К морякам, находившимся на открытых площадках катеров, долетали разноязыкие мольбы о помощи, стоны и крики боли ещё недавно торжествующих людей.
На борту подошедшего к полуострову МРК «Рассвет» бородатый мичман, ошарашено оглядывая берег в бинокль, проговорил окружавшим его матросам:
— Мужики, отсюда надо срочно уматывать! Тут работа для химиков, ещё схватим какую-нибудь заразу!
— Верно, товарищ мичман! Эти умалишённые, верно, взорвали что-то из химических арсеналов НАТО. А скоро в этом будет обвинён СССР, вот увидите! — согласился с мичманом старпом и хмуро посмотрел на небо, в котором до сих пор возникали небольшие всполохи, да продолжался непонятный треск.
Полярный день, как и ночь на широте Новой Земли длится долго, почти четыре месяца. Солнце не заходит за горизонт, оно висит на небосклоне и даже глубокой ночью светло, как днём. Вот и сейчас, когда на часах было три ночи, к бывшему лагерю гринписовцев подошёл малый десантный катер. Аппарели были опущены и на берег вышло два десятка человек из научно-исследовательской части в костюмах химической защиты. Едва они появились на земле, к ним тут же начали подходить, подползать и тянуться люди в обгорелых одеждах, с обожжёнными руками, лицами, сгоревшими волосами. Многие спотыкались и падали.
Старший группы, майор Евдокимов, вёл радиопереговоры с Рогачёво:
— Группа, каков уровень радиационного фона? — голос с едва заметной тревогой прозвучал в наушниках майора.
— В норме, база! — с облегчением выдохнул Евдокимов. После Чернобыля ещё один возможный очаг заражения был бы дополнительным ударом по престижу страны. Да и обустраивать близ Рогачёво ангар для облучённых людей также не пришлось. Теперь всех пострадавших нужно было эвакуировать в больницы новоземельских посёлков, а тяжёлых отправить в Мурманск. Вскоре майор понял, почему люди падали — глаза всех, без исключения, невидяще смотрели перед собой. Находясь в эпицентре вспышки, все гринписовцы потеряли зрение. После того, как медики приняли на борт всех экологов, Евдокимов с подчинёнными внимательно обследовали участок берега, где произошла вспышка. Медленно ступая по тёплой ещё земле, военные специалисты обошли несколько тел, буквально вплавленных в каменистый грунт.
— База! Температура воздуха в эпицентре повышается, ощущаются вибрации в воздухе!
— Группа! Продолжайте осмотр, при любой опасности действуйте по обстоятельствам.
— Понял, база! — отвечал майор и через пару минут добавил:
— Становится жарковато. Подходим к эпицентру вспышки. База! Наблюдаю яму в земле.
— Группа, уточните характер ямы.
— На поверхности земли изъят грунт в виде полушара. Диаметр около двух метров, глубина до полутора метров. Края ямы оплавлены, крупные камни буквально срезаны, как картошка!