- Когда мы сможем приступить?
Аластор тряхнул головой, отвлеченный от размышлений, порожденных словами императора, и оповестил, что ритуал начнется с минуты на минуту. Он велел госпоже Никитэль извлечь из холщового мешочка те несколько страниц, которые так были интересны вампирам. Глаза высшего повелителя тут же всполохнули алчным огнем, едва Ирен протянула ректору пять пожелтевших страниц, испещренных вычурным витиеватым почерком.
В свою очередь, Разиэль потребовал явиться того, у кого имелись необходимые предметы для исполнения ритуала. Позади него образовалась пепельная дымка, от которой отделился прозрачный фантом. Постепенно его лицо стало приобретать нормальный цвет, жилы наливались кровью, а темно-синие, лазуритовые глаза презрительно окинули членов ордена.
- Доброго времени суток, - сухо поздоровался он, протягивая руку к набедренной сумке. Гаэль выложил на алтарь прямо перед собой артефакты, которые ему удалось раздобыть у настоятеля собора Митанеру.
- Я так понимаю, мне нужно удалиться.
- Нет, ты можешь остаться, - снисходительно ответил Разиэль, и мужчина тут же ощутил, что если он только помыслит о том, чтобы покинуть сейчас подвалы, ему действительно не поздоровится. Неотступно следуя за своим господином бесплотной тенью, Гаэль остался незамеченным для остальных – ведь проникнуть сюда он просто так не смог бы. Но пораженные смятением и благоговейным страхом люди все меньше и меньше замечали странные манипуляции вампиров. Куда-то запропастился Марк, а Торвальд, чья подпись отныне провозглашала готовность роттогорских подданных участвовать в процессе уничтожения, стоял молча у стены, не решаясь приблизиться к алтарю, у которого с видом заправского жреца подготавливал все необходимое Гаэль. Что же, он снова был на высоте, а глаза императора милостиво закрылись на все его былые прегрешения.
Эвелина только сейчас почувствовала что-то неладное. После того, как Аластор приблизился к ней и, выразив самые теплые слова благодарности и сочувствия, она, повинуясь странному порыву, полезла в сумочку, что неизменно висела на ее плече. Пальцы нащупали в подкладке массивный перстень, так манивший и так обрадовавший Эвелину. Та самая потерянная реликвия.
Женщина разорвала острыми ноготками плотную ткань, извлекла оттуда артефакт и медленно просунула палец в кольцо. В ту же секунду ее тело пронзил мощный импульс, и Амия-Эвелина утратила над собой контроль. Женщина слепо повиновалась внутреннему голосу, приказывавшему ей приблизиться к неизведанным сполохам энергии. Она подошла, протянула руку с кольцом к центру врат и сгустки, задрожавшие от приближения кольца, остановились на месте и засияли ярче. После они отделились от железной поверхности дверей и вошли в перстень. Мигом позднее Амия сильно побледнела – ее губы обескровились, мгновенно синея, глаза закатились, а руки, в последний раз сжав перед собой неосязаемый воздух, безвольными плетями повалились вниз. Женщина рухнула наземь, а Аластор, дожидаясь этого скорбного момента, приблизился к ней и укрыл ее черным шелком.
- О, прекрасная Амия! Ваша жертва никогда не будет забыта, - прошептал ректор. – Рано или поздно кто-либо из ваших предков или потомков должен был выполнить это важное предназначение. Благодарю вас.
Миссия хранителя заключалась в том, чтобы стать сосудом для умертвляющих сосредоточений ядовитых энергий, отсчитывающих свое существование еще со времен Каина. Именно он ценой собственной мощи создал эти опасные шары, охранявшие врата к Хаосу, а первой печатью, снимавшей столь сильное проклятие, было прекрасное кольцо, ныне безжизненно потухшее на хрупком пальце Амии. Под ее кожей лениво плыли разноцветные искры, постепенно утрачивающие свою яркость.
Прощание с преподавателем было скупым и очень быстрым. Едва только условности закончились, Гаэлю был дан знак, чтобы он приступал ко второй части ритуала. Он приложил к ледяной поверхности кованных ворот несколько страниц фолианта; то же проделала и госпожа Никитэль. Последним на вратах появился злополучный свиток с печатью.
Алый сургуч мгновенно расплавился. Его потеки почернели от температуры и вспузырились. Страницы с заклинаниями и запечатывающими сакральными словами озарились вспышками пронизывающего яркого света, а после огонь объял легкие, трепещущие на неосязаемом ветре, пергаменты.