— Живой?! — Стивен сорвал с пояса фляжку.
Раздался металлический скрип, с каким крышка крутилась по резьбе горлышка, Герхард почувствовал влагу на покрывшихся коркой губах, сделал глоток.
— Ты сколько взрывчатки заложил? — вытолкнул он из себя застрявшие в горле слова и снова закашлял. На зубах скрипнул песок, Миллер отхаркнулся, сплюнул серую от пыли слюну, потянулся к фляге.
Стивен поддержал голову друга, чтобы тому было удобнее пить.
— Четыре брикета.
— Ты что, совсем придурок? Одного бы с лихвой хватило, — Герхард оттолкнул фляжку, привстал, опираясь на руку. Лёгкие сотряс кашель, но уже не такой сильный. Голову ещё кружило, в ушах стоял слабый звон. «Контузия лёгкой степени», — поставил он сам себе диагноз и усмехнулся.
— Так я для надёжности, чтоб уж точно рвануло, — обиженно буркнул Стивен, восприняв усмешку в свой адрес. — Сам бы тогда делал, раз такой специалист.
— Ладно, сделанного не воротишь. Только взрывчатки у нас больше нет. Что с Чаном?
— Он в порядке, но без сознания.
— Хорошо, пусть полежит, не будем его трогать. Пойдём, посмотрим, как остальные. — Миллер протянул руку: — Помоги встать.
Стивен схватил его за ладонь, дёрнул. Оказавшись на ногах, Герхард согнулся, опираясь на колени. Мир заплясал перед глазами, тошнота подкатила к горлу. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, сглотнуть, удерживая желудок на месте.
Переждав приступ, Миллер повесил автомат на плечо и вместе с Джонсоном направился к пагоде. Мэтью уже бродил по площади, помогая крестьянам. По счастью никто не погиб и не получил опасных ран. Синяки, царапины и ушибы не в счёт, не велика цена за избавление от тирана.
Когда Мэтью добрался до Чана, тот уже пришёл в себя и, сидя в позе лотоса, смотрел в розовеющее небо. Неожиданно крестьянин повернулся. Мэтью увидел зрачки с радужку, услышал тихое бормотание:
— Что со мной? Я умер?
— Нет пока. Ты ещё долго проживёшь, в отличие от старосты. Вот он действительно умер, — присел рядом с крестьянином Мэтью.
От новостей о гибели Сяо Ляна глаза проводника приобрели осмысленное выражение, зрачки сузились. На избитом лице появилась слабая улыбка, но тут же исчезла.
— Мама, Сунь Вэнь-Минь как они? — Чан рванулся, собираясь встать на ноги, но сразу обмяк, зашипел, втягивая воздух сквозь зубы. Излупцованная спина отзывалось резкой болью на любое движение.
Мэтью пожал плечами.
— Не знаю. Дай помогу, — он осторожно обхватил пастуха подмышки, поднял.
Опираясь на руку пилота, Чан кое-как поковылял к пагоде. Там уже скопилась уйма народу. Крестьяне согнали в кучу приспешников бывшего старосты и не давали им разбежаться. Потеряв наглость и заносчивость, шакалы Сяо испуганно жались друг к другу. Они всё время растерянно улыбались и неумело кланялись.
Чан увидел мать, которой уже помогли освободиться от кляпа и развязали руки.
— Мама! — он бросился к ней и чуть не упал, но Мэтью вовремя подхватил его.
— Сынок! Живой!
Старушка подбежала к сыну, осторожно коснулась дрожащими пальцами синяков на лице, провела морщинистыми ладонями по непокорным волосам, прижалась к груди и зарыдала.
Чан обнял её худые вздрагивающие плечи, погладил седые волосы, что-то прошептал, отстранился, посмотрел в глаза и покрыл поцелуями сморщенное лицо.
— Где моя невеста? — спросил Чан, когда мать успокоилась.
— Я здесь! — раздался за его спиной звенящий голосок.
Чан Кай-Ши повернулся. Со стороны дымившихся обломков к нему спешила возлюбленная. В красном расшитом золотом халате поверх белого платья Сунь Вэнь-Минь была неотразима. Украшенная перьями, шёлковыми кистями и медальонами диадема покрывала заплетённые в косу тёмные волосы. На щеках играл лёгкий румянец, раскосые чёрные глаза светились радостью и счастьем.
— Плохая примета, — прокаркала какая-то старуха. — Нельзя видеть невесту в свадебном наряде, если обряд не состоится.
— А кто сказал, что свадьбы не будет? — Герхард окинул взглядом крестьян. — Разве зря вы готовились к празднику? Сейчас жениха умоем, приоденем, а там и свадьбу сыграем.
Толпа ответила радостными криками, Чан Кай-Ши расплылся в улыбке, а красавица Сунь зарделась ещё сильнее.
— А с этими что делать? — Стивен указал на подручных старосты.
Чан махнул рукой:
— Без Сяо они никто. Всыпать хорошенько, да и прогнать из деревни, а надумают вернуться — пусть пеняют на себя.
— Правильно! Так и сделаем! Чана в старосты! — закричали крестьяне и набросились на недавних обидчиков. Замелькали кулаки, послышались вопли, визги, треск рвущейся одежды.
Когда толпа расступилась, на камнях возле пагоды остался десяток тел. С минуту они лежали неподвижно, потом зашевелились. Те, кто смог подняться поплелись в лес, остальные поползли под обидные выкрики довольных крестьян.
Опрокинутые взрывной волной корзины щедро рассыпали содержимое по площади. Жители швыряли гнилые фрукты вдогонку бывшим тиранам. Каждое попадание вызывало взрывы хохота и меткие комментарии.
Чан решил не вмешиваться в самосуд, пусть крестьяне выпустят накопившееся недовольство, и повернулся к солдатам:
— Господин «демон», господин «ангел» и вы, господин Мэтью, я приглашаю вас на свадебный пир. Он хотел привычно склониться в поклоне, но сморщился от резкой, вонзившейся в спину боли.
— Тебе больно, любимый? — осторожно дотронулась до него Сунь Вэнь-Минь.
Чан обнял невесту за талию, прижал к себе.
— Ничего, до свадьбы заживёт.
— Не успеет, — заметил Стивен и все весело рассмеялись.
55
В последние дни Генрих работал без передышки, слишком много надо сделать за малый промежуток времени. Он прекрасно понимал: не в интересах Председателя долго разыгрывать дружескую карту. Скиннер наверняка уже готовился вонзить ему нож в спину.
Тем более надо озаботиться здоровьем Элтона и Карлоса. Они чудом выжили после перестрелки со спецназовцами, пытаясь задержать их на пути в космопорт, а теперь проходили курс медицинской реабилитации в одном из госпиталей «Фарм Гэлакси».
«Залижут раны — сразу в бой», — с этой мыслью Генрих вышел во двор правительственной резиденции.
Лимузин плавно остановился возле крыльца. Шофёр в форменной одежде покинул машину, открыл дверцу и ждал, пока босс расположится на удобном диване. Едва лакированный монстр перестал раскачиваться на амортизаторах, водитель захлопнул дверь, занял своё место и, включив передачу, направил автомобиль к пропускному пункту.
Правительственный комплекс находился за двумя высокими заборами. В пятиметровой полосе между бетонных плит располагались сторожевые башни с прожекторами и турельными пулемётами. Поверх ограждения в три яруса тянулась колючая проволока под током, а единственный въезд охранялся хорошо укреплённым КПП.
Притормозив возле шлагбаума над рядом полуметровых столбов, шофёр опустил окно. Солдат в форме полка охраны взял пропуск из его рук, сунул в щель терминала. На табло высветилась фотография Генриха, должность, личный номер и время выбытия.
Щёлкнуло. Столбы с тихим гудением полезли под асфальт, шлагбаум плавно взмыл вверх. Часовой вернул пропуск, наклонился, разглядывая пассажира. Козырнув Генриху, махнул рукой: «Проезжай!»
Блестящие крышки столбов легли в углубления, лимузин выпустил белесоватое облачко и, рокоча двигателем, выкатился за периметр. Генрих обернулся, в овальном окне увидел, как удаляющийся шлагбаум потянулся навстречу растущим столбикам и замер параллельно земле.
Напоминает гигантскую расчёску», — подумал он, вернувшись в прежнее положение.
Всю дорогу до госпиталя Йодли провёл в воспоминаниях. Он опять переместился в тот злополучный день, когда спецназовцы улетели на Низебул, а ему пришлось искать наёмников посреди поля, грузить их тяжелораненых в кузов пикапа, а потом гнать под дождём не разбирая дороги. Он так задумался, что не замечал взглядов водителя, которые тот бросал на него через зеркало заднего вида, не видел, как они въехали в шумный Атлантик-Хиллз и попетляв по улицам остановились перед госпиталем.