– Не хочу я замуж, папенька, – помолчав, неожиданно высказалась Катерина.
– Как это?! Ты в своем ли уме, дочка?! – всполошился полковник. – Это что за речи такие?
– Не серчайте, папенька, да только нет среди наших знакомых тех, к кому сердце бы лежало, – вздохнула Катерина. – Все они какие-то слабые. Огня в них нет. Даже в офицерах. Только и знают, что бахвалиться делами, которых не совершали. Вы, вон, к слову, о походах своих только с сослуживцами и говорите. Никогда в обществе попусту не хвалились. А эти… два раза выстрелили, а рассказов про целую баталию. Словно в одиночку Бородино или Ватерлоо выиграли.
– Ну, так давно известно. Не приврешь, добрую историю испортишь, – усмехнулся Вяземский.
– Так ладно бы, если добрую, – отмахнулась Катерина. – А то вранье одно. Давеча поручик гвардии бахвалился, что на дуэли дрался.
– Ну-ну, и что? – оживился Вяземский.
– А ничего. Ту дуэль Танечка Лопухина видела и мне рассказала. А он такое понес, что хоть святых выноси. И ведь врет и не краснеет, поганец.
– Поэтому ты предложила на спор стрелять? – сообразил полковник.
– Ага, – озорно усмехнулась девчонка.
– Да, славно ты его окоротила. Из трех выстрелов три раза попала. А он только раз, – рассмеялся Вяземский, вспомнив скисшее лицо гвардейца.
– Да чего там попадать-то было, – небрежно фыркнула юная оторва. – Свечи у стены в десяти шагах стояли. Это не оленя с седла бить и не утку влет.
– Да, Катюша. Тяжко нам с тобой придется, – отсмеявшись, покачал полковник головой.
– Чего? – не поняла девушка.
– Где ж я тебе такого жениха возьму, чтобы и в седле крепко держался, и стрелял тебя не хуже, да еще и охоту любил? А мне уж внука нянчить хочется. Стар я, Катюша. И не спорь, – рыкнул Павел Лукич, заметив, что дочка открыла рот, чтобы возразить. – Вон, болячки уж одолели. Запомни, дочка. Всему живому есть свой предел. И потому душевно тебя прошу, Катя, прими уж хоть какое решение.
– Ну какое тут решение, папенька? – чуть не взвыла Катерина. – Выйти абы за кого, а потом всю жизнь в подушку плакать, на нелюбимого глядя? Да я ж его от такой жизни сама удавлю ночью.
– Ох, беда мне с тобой, Катерина, – сокрушенно покачал полковник головой. – Ну да сам виноват. Надо было тебя не забирать от матери и в седло не сажать. Сейчас бы умела все, что другие девки умеют, и не дурила мне голову бреднями своими.
– Ну, вы меня за дуру-то не держите, папенька, – неожиданно возмутилась девчонка. – Умею я все, что другие женщины умеют. Надо будет, и сготовлю, и приберу, и посуду помою, и белье постираю. Ничего тут сложного нет. Да и за имением присмотреть тоже могу. Даром, что ли, маменька из дому и не ездит никуда. Я у нашего управляющего давно все вызнала.
– Ой, не ври мне, Катька, – погрозил ей полковник пальцем.
– Вот вам крест, папенька, – не уступила девушка, широко перекрестившись.
– Вот, значит, как, – озадачился Вяземский и, замолчав, принялся усиленно пыхтеть своей трубкой, окутываясь клубами сизого дыма.
– Это вам, небось, маменька про меня всякого наговорила, – насупившись, буркнула Катерина.
– И зачем бы ей это надо? – спросил полковник, пытаясь хоть как-то защитить жену.
– А затем, чтоб вы мне охотиться запретили и к ней в обучение отправили, – моментально сообразила девчонка. – Да вы не хмурьтесь, папенька, не хмурьтесь. Я и ее и ваши хитрости все давно уже знаю. Потому и решила сама все выучить, чтобы было, что вам ответить.
– Умная больно, – смущенно проворчал полковник, не зная, как реагировать на ее слова.
– Да уж не дура, – фыркнул в ответ Катерина. – Вы уж простите, папенька, но мечту вашу про внука я исполню, только когда сама решу, что сыну своему достойного отца нашла.
– Это как? Это что ж, без свадьбы, без венчания, во грехе?! – тут же завелся полковник, от возмущения чуть не выпустив из зубов чубук трубки.
– Господь с вами, папенька, – возмутилась Катерина в ответ. – Что ж вы мне страсти такие пророчите? Как это можно, без венчания?
– Так это ты сказала, – буркнул Вяземский, успокаиваясь.
– Я про греховную связь ничего не говорила, – тут же пошла Катерина в отказ. – Я сказала, что внука вам подарю только от того, кого сама отцом выберу. Отцом, папенька, а не полюбовником.
– Тьфу! Чтоб тебя, балаболка, – не удержавшись, выругался полковник. – Чуть до кондрашки не довела.
– Вы, папенька, хоть ругайтесь, хоть деритесь, а всякого слизняка я в отцы своему ребенку не хочу, – решительно отрезала Катерина. – Ну сами посудите, какой с такого прок? Ни обучить чему толковому, ни семью защитить. Как вы там повторять любите? Ни богу свечка, ни черту кочерга.