Одежда у всех была однотипная: две шкуры длиной до колена, сшитые на плечах, дырка для головы, по паре завязок на боках, и подпоясаны плохо выделанным кожаным ремнём, на котором болтались различные кожаные и меховые мешочки. Ещё у каждого была меховая котомка с одной лямкой, на вид весьма увесистая. Ноги у них были до колена обёрнуты шкурой и обмотаны ремешками. К ступням, охватывая их, такими же ремешками крепились куски толстой кожи. Костюмчики брутальные, но… с чистотой у них как бы не очень. Вообще ребятки прилично «озонировали».
Ну и, конечно, у каждого на шее, как и у меня, болтался «список личных побед». У всех, понятое дело, разный. У деда – самый авторитетный, у молодого – типа моего, очень скромный.
Так, молча и с любопытством глядя друг на друга, мы некоторое время и отдыхали, пока дед, захлопав в ладоши, не начал раздавать указания. И все задвигались, засуетились. Молодой достал из мешочка на поясе сухую чурочку и тонкую острую каменную пластинку, и с завидной сноровкой начал нарезать тонкую стружку. Охотники подносили для костра сухостой, выламывая его возле берега. Дед же тоже достал из мешочка небольшой деревянный тубус серо-зелёного цвета, что-то мне очень напоминающий. «Ба-а, да это как бы не бамбук!» – промелькнуло у меня. Вытащив деревянную пробку, дед достал из тубуса пук сухого мха, плоскую дощечку с обугленным отверстием и веретенообразную палочку. Прижав ногой дощечку и вставив в отверстие веретено, дед принялся энергично вращать его туда-сюда, выказывая большой опыт в этом деле, так как довольно быстро из-под веретена появился лёгкий дымок. Но дальше дело что-то застопорилось, сколько старый охотник ни старался, кроме чуть более густого дыма, никакого результата. Все напряжённо наблюдали за процессом, дело-то нешуточное, в эти времена без огня остаться – врагу не пожелаешь. В конце концов мне это надоело, так мы тут и вправду без костра сидеть будем. А у меня вообще-то берцы всё ещё сырые.
– Что, дед, спички отсырели? А ну-ка, дай я.
Я отщипнул сухого мха, чиркнув зажигалкой, подпалил его и подсунул под приготовленные стружки и мелкие щепки.
– Ого! – подпрыгнул дед, выпучив глаза. – Шаам!
– Шаам! Шаам! – загомонили остальные, с восторгом глядя на разгорающийся огонь.
– Ы шаам, э? – тыча в меня пальцем, спрашивал дед.
– Ясен пень, шаам! А ты как думал, старый, я во-от такой, – раскинул я руки, – шаам!
– О, магут шаам! Гуг, гуг! – радостно закивал дед. Он схватил меня за рукав: – Хатат, хатат. – И подтащил меня к хромоногому. – Зирит, – показал он двумя пальцами сначала на глаза, а потом на ногу молодому охотнику, – зирит нанаг.
– Ты хочешь, чтобы я посмотрел его ногу? – повторяя его жест, переспросил я его.
– Так, так, – закивал он, – зерит нанаг.
– Мля-а, во я со своей распальцовкой встрял… – Тоже мне великий шаман нашёлся. И ведь заднюю не врубишь, не удобно может получиться. – Так, боец, ну-ка распакуй копыто, – показал я рукой, что надо размотать шкуру.
Он понятливо закивал и быстро размотал свои обмотки.
– Фу-у, малый, – помахал я ладонью перед носом, – да твои ноги гиены жрать не станут. Так, ладно, что тут у нас?
Судя по опухшей и посиневшей лодыжке, это всё-таки скорее вывих, чем перелом. Я такое видел не раз, и у самого было, и, кстати, приёмы первой доврачебной помощи в пожарке двадцать семь лет в тетрадку записывал. Не скажу, что силён в этом вопросе, но кое-что в голове отложилось. Боли сейчас парень испытывает сильнейшие, но молчит и только морщится – уважаю. Я аккуратно взялся за стопу, стараясь определить, куда пошёл вывих. Молодой сначала напрягся, но, видя, что ничего неприятного не происходит, расслабился. Ну что ж, или – или. Или получится, или… Я резко с поворотом рванул стопу. Парень пронзительно вскрикнул и откинулся на спину. Некоторое время он лежал, закусив губу, на лице выступил пот. Постепенно на его лице стала расплываться довольная улыбка. Ага, получилось. Так, основную проблему я ему снял, теперь поменьше напрягать ногу – и всё будет нормально. Плотно обмотав шкурой сустав, я обвязал его кожаным ремешком.