Выбрать главу

Сегодня вечером, сидя у горящего костра, по сложившейся в последние дни традиции, когда мы обычно подолгу беседовали о многом и интересном, старый охотник был необычно молчалив.

Вообще, если описывать внутреннюю суть Хатака, то его можно было смело воспринимать как Магеллана и Сократа в одном флаконе. Путешественник и мудрец, так и не растерявший бесценное свойство в душе оставаться мальчишкой. А ещё он был воин. Хатак участвовал в двух войнах, где союз племён противостоял Старым Людям. Судя по описанию, очень похоже, что это были неандертальцы. Также он участвовал в нескольких межплеменных войнах и многочисленных небольших схватках. Так что Хатак для меня был бесценным кладезем опыта и знаний об этом мире. Ну а я для него вообще вроде Шахерезады. Приязнь и удовольствие от общения друг с другом росли день ото дня. Что поделать, родственные души.

Бескрайнее ночное небо с яркими звёздами над головой, из тьмы за освещённым кругом от потрескивающего костра доносятся различные звуки. Это у нас, здесь, созерцание огня и молчание, а степь живёт своей, весьма насыщенной жизнью. У костра мы одни, остальные давно угомонились. Наконец Хатак решился.

– Пётр, – я уже давно попросил его называть меня коротко и более для себя привычно, – ты знаешь, как мы сходили за горьким камнем, но не знаешь, почему так получилось. Раньше племя Правильных Людей было сильным и авторитетным среди других союзных племён, пока, – он показал раскрытую ладонь, – столько зим назад у племени не появился новый вождь, Острый Рог. Его отец Филин был сильным и мудрым вождём, пользовавшимся заслуженным авторитетом других вождей и шаманов. Но пришло его время, и он отправился в туманные долины предков. Мы, мужчины, практически не знаем, кто наши дети, но в этом случае все точно знали, что Острый Рог – сын Филина. Обычай гласит: после смерти вождя избирается новый из самых достойных охотников племени. Я был другом Филина и имел весомый авторитет. Были охотники, которые поддержали бы меня, захоти я стать новым вождём, но я всё же был пришлый, и стать вождём без борьбы мне было непросто. Но бороться я как раз не хотел. Хотел ли я быть вождём? – Он немного помолчал. – Честно скажу: не знаю… Не знаю до сих пор. Но когда племенной шаман Пёстрый Полоз у Большого костра выкрикнул имя Острого Рога, я был против. Я уже говорил, что был другом Филина, и ещё я хорошо знал его сына, как-никак он вырос, считай, на моих глазах. Так вот, Острый Рог был сыном Филина, но Острый Рог не был Филином. Филин был силён прежде всего этим, – Хатак прикоснулся к груди, – а не этим, – он похлопал себя по бицепсу, – как его сын. Понимаешь, о чём я, Пётр?

– Очень тебя понимаю, Хатак. Продолжай.

– Там, где у отца была мудрость, у сына только хитрость да змеиный свист в уши от Пёстрого Полоза. Филин всегда мог поступиться малым ради большего, всегда слушал умные советы и не стеснялся признавать свои ошибки. Острый Рог же всегда и во всём прав, и советчик у него только один – Пёстрый Полоз. Но всё-таки парень когда-то был не таким, не до такой степени… Это всё Полоз, его поганый язык живёт в голове молодого вождя, и я не знаю, как оттуда его вытащить… Мы уже успели поругаться с несколькими родами. На наши исконные земли стали заходить чужаки. Люди перестали приходить в племя, как было когда-то, а наоборот, уходят из него. Вот и с этим походом за горьким камнем очень всё непросто. Трое стариков, никому особо не нужных, но хорошо помнящих, как было раньше, два остолопа – ни то ни сё, пацаны из тех, у кого нет никакой поддержки, и Батор, слишком внимательно слушающий мои рассказы и совершенно плюющий на «мудрые» речи шамана. Я много лет хожу за горьким камнем, и, когда мне дали таких охотников, сразу сказал: нельзя идти таким количеством. Острый Рог тут же заверил, что остальные придут позже. А Пёстрый Полоз камлал всю ночь, и духи сказали ему: всё будет отлично. «Неужели ты, такой опытный охотник, не доведёшь людей до пещеры горького камня по дороге, которой ходил столько раз? – спросил меня тогда вождь. – Или ты стал слишком стар для таких походов, может, тебе уже пора сидеть у костра и рассказывать детям сказки… как ты любишь?» Я считал себя хоть немного мудрым человеком, но… Пётр, они развели меня, как сопливого пацана. – В отчаянии Хатак ударил себя кулаком по ладони. – Как пацана… – глухо повторил дед, опустив голову. – Поначалу, – через некоторое время продолжил Хатак, – я и сам думал, что всё будет хорошо. Тем более до пещеры дошли без особых проблем, но, когда через два дня никто не пришёл, я почувствовал: хорошо уже не будет. Я ещё на что-то надеялся, но… Длиннолапый всё расставил по своим местам. За свою долгую жизнь я вот сколько, – показал он семь пальцев, – сражался с Длиннолапым. Три пальца я защищался от него, остальное сам на него охотился. Длиннолапый очень силён и опасен, но ещё очень умён, столько охотников, сколько было нас, даже для него слишком опасно, в степи есть добыча гораздо менее зубастая. И всё-таки он напал… Когда имеешь дело с Длиннолапым, главное – не дрогнуть, дождаться, когда он поднимется на задние лапы, и вовремя ударить. Восемь копий в мягкий живот… Добывал я Длиннолапых и меньшим количеством охотников. Но этот… – Хатак смотрел расширенными глазами в костёр, вновь переживая перипетии схватки. – Он так и не поднялся. Сгорбившись, словно человек, он легко отбивал наши копья. Тогда мы попытались его окружить, но он не стал кружиться на месте, пытаясь отбиться ото всех сразу, как другие Длиннолапые, а резко отталкиваясь всеми лапами, прыгнул сначала к одним, тут же к другим. Он был очень быстр, очень… Я думаю, захоти Длиннолапый убить нас всех, он это сделал бы. Мы даже не сумели нанести ему серьёзных ран. Поверь мне, Пётр, я сражался с ними не раз, но ни один из них не вёл себя как этот. Он был похож скорее на человека, и я думаю, что это шаман Пёстрый Полоз натравил на нас духа в образе Длиннолапого.