Вчера состоялось феерическое вступление нашего отряда в стойбище Правильных Людей. Стойбище раскинулось между каменной грядой и берегом реки. Навскидку народу в племени было человек двести пятьдесят, и из них охотников – человек семьдесят, немного стариков, остальные – женщины и дети. Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что это очень большое племя для этих времён. И неудивительно, что, живя охотой и собирательством, им всё время приходится перемещаться с места на место. Такая толпа, словно саранча, очень быстро выжирает всё съедобное вокруг себя. Ну и это стойбище, в общем, не обмануло моих ожиданий. Полукруглые, невысокие, даже не знаю, как их назвать, чумы, что ли, из облезлых шкур, натянутых на деревянные каркасы, а кое-где и на рёбра мамонта, стояли где кому как удобно. Вонь от костров, от выделываемых шкур, кости под ногами, ещё какой-то мусор, мухи в преизрядном количестве, запросто можно наступить ногой на «мину». Короче, полный букет антисанитарии. И сами первобытные товарищи так «озонируют»… Я всё понимаю, каменный век, то-сё, но мать моя женщина, речка же рядом! Неужели нельзя лишний раз пойти, извините за грубость, жопу помыть?
Слава богу, повезло. Как выяснилось, жить шаману внутри стойбища как бы не принято, а не то гостеприимство Хатака я, боюсь, не пережил бы. Я тогда быстро сориентировался и, пока Хатака не взяли в оборот, попросил найти мне для проживания удобное место. Так что поставил я свой шалашик недалече, в удобном распадке, окружённом небольшими кустами. Уютненько так, и дрова, и до речки недалеко, опять же любопытных поменьше. Большой шаман Горький Камень, знаете ли, шуму не любит, отвлекает от размышлений о высоком! Со злости или по рассеянности враз в лягушку превратить может. Я именно так и наказал всем охотникам в стойбище о себе рассказывать. Пока действует.
Встреча отряда соленосов прошла неоднозначно. И если основная масса народа искренне радовалась, ибо всех считали уже погибшими, о чём, кстати, Пёстрый Полоз после долгого камлания уже всех оповестил, то вождь со товарищи был намного сдержанней. Особо кислой рожей выделялся шаман. Ещё бы, он тут мухоморы курит, не спит ночами, здоровье подрывает – пророчествует, и нате вам… Мало того, что вернулись, хотя и не все, так ещё с собой могучего шамана припёрли. Если так ронять авторитет, его и о землю ушибить недолго.
Мы сразу не понравились друг другу. Уж не знаю, каким я предстал перед его глазами, но его образ у меня сложился в две секунды. Крысёныш. Мелкий, суетной, с тонкими ручками-лапками и злобно посверкивающими маленькими глазками на остреньком личике. Реденькие волосики на плешивой головёнке, бородёнка – одно название. Вонючая меховая накидка, обвешанная косточками, черепками мелких птиц и кабы не тех же самых крыс. Как есть – крысёныш! Но умён. В разборки сразу не полез, вдруг я и вправду шаман силы немалой. И сам не полез, и вождю не дал. Хотя тот был явно настроен тут же, прямо здесь, наехать на Хатака. Но быстро объявил сегодня вечером праздник, а Большой костёр – на завтра. Большой костёр – это толковище всех охотников, на котором решаются различные вопросы, доводятся важные новости, ну и так далее. Всё ясно, будет собирать информацию: кто я такой, откуда взялся, что умею. Самое интересное, Острый Рог только кивками подтверждал сказанное шаманом. Ох, чую, рулит тут этот крысёныш через этого орясину.
Почему орясину? Да потому, что удался мужик на славу. Ростом хоть и пониже меня, зато в плечах – куда там мне, я и рядом не стоял. Мускулы на руках и ногах – как удавы, силён, видать. Была в нём некая звериная красота: волосат, бородат, вонюч – не без этого, но черты лица правильные, глаза голубые, выразительные. Такого в моём времени отдай стилистам на растерзание – мигом голливудскую суперзвезду из него заделают. Жаль только, по всей видимости, живёт не своим умом, а чужого дяди.
Ну и, конечно, я произвёл неизгладимое впечатление на местных аборигенов. Нечто сродни шоку. И хорошо, а то, боюсь, растащили бы на сувениры. А дальше сработала моя закладка. Великий шаман – жуть какой грозный, по мелочам не беспокоить.
Праздник в каменном веке – это нечто. Умом-то я понимаю, что люди, действительно, радуются жизни и веселятся, как умеют. В сё-таки охотники вернулись живыми, тем более при таком хреновом пророчестве. Да, не все, но это жизнь первобытного охотника, мало кто из них умрёт от старости в, так сказать, «тёплой постели». Зато какой успех у рассказа о драматической схватке с Длиннолапым, а эпическая битва с гиенами!.. Народ в восторге и ужасе охал и ахал, и всё это неподдельно, искренне. Это не ток-шоу с табличками: тут смейтесь, тут хлопайте. Здесь всё взаправду. Даже вождя проняло, когда Хатак повествовал, как я сёк гиен своей Прелестью, а когда он изобразил, как я одним ударом отрубил гиене голову, народ просто в ступор впал. Порезать – это понятно, проткнуть – завсегда пожалуйста, разбить череп или там кость – и такое бывало, но… отделить что-то от чего-то одним ударом… Острый Рог даже покрутил головой, на себя, что ли, примерил? Все, кто был тогда, горячо подтверждали сказанное Хатаком. Мне оставалось лишь важно кивать да мычать что-то многозначительное. Многие охотники бросали на меня восхищённые взгляды, время такое, личная доблесть здесь очень высоко ценится.