М-моя пр-релесть!!! Мм-а, мм-а, мм-а… – нанёс я несколько поцелуев прямо в древко и тут же одёрнул сам себя: кажется, «моя прелесть» – это из другой оперы, а, Пётр Алексеич? Настроение было отличное. Да и:
– Нарекаю тебя Прелесть! – громко выкрикнул я.
Пока я занимался своей Прелестью, над головой в небе наблюдалось истинное столпотворение. В жизни ничего подобного не видел! Пониже к земле тянулись косяки разнообразных уток, цапель, целые клубки какай-то птичьей мелюзги, выше эшелоном летели всякие гуси-лебеди и, судя по знакомым печальным крикам, журавли. И шумела вся эта братия весьма неслабо. Ну а выше всех в прозрачной синеве парили величавые силуэты хищников. А некоторые стайки ныряли в овраг практически рядом со мной. Я видел, как к нему подбегали лисы и гибкие шустрые зверьки, похожие на хорьков. Один же любопытный заяц сел столбиком метрах в тридцати от меня и долго наблюдал за мной, шевеля ушами. Я бы его, конечно, съел, да ручонки коротки.
Время явно приближалось к обеду, солнышко стало припекать всё активней, от утреннего колотуна не осталось и следа. Пришлось слегка разоблачиться. Шум из оврага становился всё более призывным, поэтому я подкрался и заглянул в него.
– Ба-а!!! Мои пернатые братья и сёстры. Да у вас тут дискотека!
И в самом деле, оказывается, в овраге протекала нехилая речка, и на речной глади, что я мог охватить взглядом, тусовалось минимум пара сотен водоплавающих. Всё больше дикие утки, чирки да водяные курочки. Ну, это из того, что я хотя бы приблизительно знаю.
– Как же мне вас, мои цыпочки, поймать-то?
И тут я вспомнил! Этот способ мне однажды показали деревенские бездельники. Работать не хотят, а бухать хотят. Вот и придумали способ, как на пузырь заработать. Берут толстую леску, ставят крупный тройник, нанизывают кусок чёрного хлеба, закидывают в прибрежные кусты, отходят подальше и ждут. Дикая уточка плывёт, видит – вкусная корочка, глыть её и… всё, попалась, сердешная. Варварский способ, честно говоря, а для меня сейчас самое то.
Быстро мотнулся к костру и из второго, «рыболовного» ранца достал старую, но ещё о-го-го какую рабочую «Невскую» катушку. На ней как раз сто метров лески 0,6 намотано, самое то для дела. Привязал крупный тройник. Вырубил крепкий колышек и примотал к нему изолентой катушку. Не без сожаления отрезал кусок горбушки – хлебушка-то осталось полторы буханки. Но размен – корка на утку – считаю экономически верным решением.
Спустившись к речке и плотно вбив колышек, не вырвешь, я размотал метров семь-восемь лески и со словами «Ловись рыбка, большая и маленькая» закинул корку подальше. Неторопливое течение неспешно повлекло её вниз, ничего страшного, прижмёт к старым камышам и осоке, утки и там найдут. Штук десять плавали совсем неподалёку и совершенно не боялись, а, наоборот, весьма заинтересованно наблюдали за моими манипуляциями. Возможно, они и человека-то никогда не видели. Поставил катушку на трещотку, если попадётся дичь, рыкнет так, что и у костра услышу. Вполне довольный собой, я вернулся к лагерю и, подкинув веточек на угли, поставил котелок с недоеденным вчера супом.
«Раз, два, три. Раз, два, три, – мысленно напевал я песенку из мультика о бароне Мюнхгаузене, помешивая закипающий супчик, – ути цып-цып, бедный охотник едва не погиб. Раз, два, три. Раз, два, три – ути кря-кря»… И тут зарычала катушка.
Ага! Клюнуло! Я мигом снял с огня котелок и, схватив Прелесть, помчался на берег. Пока бежал, рыкнуло ещё раз. С криком «Уже бегу!» ссыпался вниз. Что за дела? А где моя утка? На поверхности ни корки, ни утки, и леска уходит в воду с лёгким провисом. Это что же, хлеб сожрали и никто не попался?!
– Ну вы твари! – погрозил я уткам кулаком. – Да я вас за корку хлеба в поле загоняю! Да я…
И тут леска натянулась и катушка затрещала.
– Ого! – Я моментально схватился за леску и дёрнул на себя.
На противоположном конце явно кто-то был. И не просто кто-то, а кто-то очень увесистый. Минут пять бескомпромиссной борьбы и нервов, пока не подвёл добычу к берегу.
– Мать твою! – непроизвольно вырвалось у меня. – Сом!
И точно – он! Вот так номер – ловил птицу, поймал рыбу! Килограммов на восемь, не меньше. Ещё минуты три я кувыркался с ним на берегу, пока наконец удалось схватить его за челюсть.
– Ах ты, мой хороший! Вот кто на мою корочку польстился!
Тремор в ногах и руках постепенно ослабевал. Подхватив сома и Прелесть, полез наверх. Едва высунул голову из оврага – меня чуть кондратий не хватил!
– Бля, да что ж такое! Эй! Эй!!!
Откинув увесистого сома подальше, я помчался к лагерю, размахивая глефой! Проворные гибкие зверьки, похожие на хорьков, шустро сновали по моим вещам. Отреагировав на крики, они мгновенно растворились среди камней и пожухлой травы. Как и не было. Подбежав, я стал лихорадочно осматривать, всё ли цело.