Одевшись и выйдя в общую гостиную, почему-то не замеченные никем Гермиона и Гарри поспешили в Большой зал на завтрак. Видимо, у покоев, предоставленных им профессором, был какой-то секрет. Впрочем, задумываться об этом не хотелось, впереди их ожидал враг. Гермиона очень хорошо понимала это, борясь с поднимавшимся из глубин сознания страхом.
Зелий в завтраке не было, поэтому, сосредоточенно жуя, девочка пыталась разобраться с памятью Виктории, чтобы отвлечься. Память была многослойной, Гермиона когда-то о таком читала, и, если то, что осталось от малышки было просто пронизано ужасом, то вот более поздняя память принадлежала более взрослому человеку, навскидку, лет двадцати. Почему-то эта память была изначально заблокирована, но Гермиона эту сказку уже знала — ведь она блокировала память родителей после шестого курса.
Тут нужно было время, чтобы разобраться, поэтому девочка отложила это на вечер. Идя вместе с Гарри к знакомому кабинету трансфигурации, Гермиона настраивала себя на встречу с Пожирателями. Нужно было ничем не выдать себя, даже если Дамблдор попытается прочитать память. Смотреть в глаза профессору было нельзя, а нужно было… Гермиона внезапно поняла — нужно изображать страх! Правда именно изображать не понадобилось — из памяти вплыл тот, в черном, что тащил ее за ошейник по коридору, и девочку затопил уже однажды пережитый ужас.
— Что такое? Что случилось? — моментально отреагировал Гарри на дрожь возлюбленной.
— Я п-пуст-тила стра-страх, — заикаясь, произнесла Гермиона, показывая, что пережитое в прошлой жизни тоже оставило свой след. — Что… бы Д-Дамблдор…
— Понял, — кивнул мальчик, ему было не по себе от страха девочки, но причину такого поведения он понимал. — Только не перегрузи сердце, помнишь, что нам про страх говорили?
— Помню, — тихо пискнула Гермиона, принявшись потихоньку успокаиваться.
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор вошел в класс сразу же с удовлетворением отметив страх отродья. Совсем недавно Геллерт показывал ему большой лагерь, где отродий перерабатывали на перчатки и мыло, вот там же Дамблдор видел похожий страх, собираемый специальными артефактами. Улыбнувшись, пришедший в отличное настроение профессор принялся читать лекцию о предмете, практически полностью повторяя первый урок Маккошки, насколько Гарри, заметивший радостную улыбку Дамблдора, помнил. Врагу очень понравился страх Гермионы, а это значило, что тот готовится ударить. И это было очень нехорошо по мнению мальчика, ибо сможет ли он справиться с врагом один на один, Гарри не знал.
— Мисс Уотсон очень неплохо справилась, несмотря на происхождение, — позволил себе приподнять маску Альбус. — Пять баллов Рейвенкло.
Это была еще одна толика информации, по мнению девочки. Значит, такую реакцию вызывало именно происхождение тела — надо было срочно разобраться в том, что произошло с Викторией и что хранила ее память.
Оказавшись в спальне, Гермиона уселась на кровать, глубоко задумавшись. Нужно было расшатать блокировку, для чего ей нужна была помощь Гарри. Поэтому девочка посмотрела в глаза жениху, тихо вздохнув про себя — с ментальными науками у жениха всегда было не очень.
— Гарри, помоги мне расшатать блок, пожалуйста, — попросила Гермиона. — Мне нужно добраться до воспоминаний Виктории, но они почему-то блокированы.
— Мастер Риган говорил, что при переселении могут блокироваться, — вспомнил Гарри. — Если тело намного младше, но наши не заблокировались…
— Мы не настолько старше, — сообщила девочка. — Значит, переселился кто-то в два-три раза старший, я хочу знать, что там спрятано!
— Хорошо, буду долбить со своей стороны, — кивнул мальчик, поднимая руку, тут можно было обойтись без палочки. — Готова?
И двое детей застыли друг напротив друга. Поначалу блок даже и не думал поддаваться, но затем дело пошло и вдруг перед мысленным взглядом Гермионы начали появляться картины. Статические картинки, которых она не понимала, но продолжала работать над блоком, укрывшим воспоминания, а картинок становилось все больше. Это были статичные срезы воспоминаний, о таком девочка читала.
— Сестра твоей бабушки осталась в Испании и была замучена… — голос на том языке, который не был английским, но на нем говорила Виктория. Гермиона почему-то понимала, о чем идет речь. — В семье каждого из нас есть хоть кто-то, проживший страшное время…