— Чего звал, племянничек? — ехидно поинтересовалась гостья у Кощея.
— Жениха своего очередного приструни, пожалуйста, — попросил бессмертный некромант. — Забаву себе выдумал — с детскими душами играть!
— Вот как… — женщина внимательно посмотрела на враз побледневшего Тойта, в следующий миг исчезнувшего, а затем оглядела детей. — Вот оно как… Хорошо, племянничек, будь по-твоему. Да будут эти связанные души детьми рода твоего да жены твоей! — она ударила косой в пол, и будто волна прошла по всей реальности, что-то меняя в ней.
— Благодарствую, — поклонился Кощей, на что гостья кивнула и исчезла.
— Кто это был? — удивилась Гермиона, совершенно не понимая, что произошло, кроме того, что другого «приключения» не будет.
— Смерть, — хмыкнул некромант. — Так что теперь Гарри сын мне, а Гермиона дочь Марьюшки, и никаких больше «приключений». Будете жить счастливо, пока не надоест, значит.
— Значит, нас никто не будет принуждать? — поинтересовался уже слишком уставший от приключений Гарри.
— Никто, — улыбнулась Марья.
Пожалуй, эта новость была самой радостной. Теперь можно было просто жить. Гермионе совсем не хотелось обратно, потому что ей было комфортно и здесь, со своим Гарри, а мальчик ни за что и никогда не променял бы настоящих родителей на борьбу непонятно с кем. На том и порешили. Юным Кощеевичам предстояло изучить язык, да нагнать программу Школы Юных Чародеев, чтобы по осени отправиться в школу, где можно было учиться, не думая о разных приключениях. Они, конечно, знали многое, но при этом, как оказалось, постыдно мало, ибо в волшебной русской школе предметов было чуть ли не втрое больше и преподавались они очень серьезно, а глупыми себя чувствовать ни Гермиона, ни Гарри не любили. Яга напоследок подарила обоим по небольшому медальону, назвав это оберегом, но о функциях ничего не сказала, а дети вдруг поняли — все закончилось. Совсем все.
Школа Юных Чародеев чего только не видела за свою многовековую историю, поэтому Кощеевичей приняли с улыбкой. Старый учитель внимательно посмотрел в глаза, что Гермионы, что Гарри и вызвал волхвов. Ну а те уже и к Кощею с Марьей обратились. Ибо в глазах детей была видна усталость, так полностью и не исчезнувшая.
— Что случилось? — поинтересовалась Марья, войдя в кабинет, где спокойно сидели подростки.
— Марья, вы почему детям память не притушили? — поинтересовался Алексий, взглянув на жену Кощееву. — Их же прошлое давит так, что жить тяжко. А у детей должно быть детство!
— Боятся они потерять друг друга, — объяснила женщина волхву. — Потому не желают этого.
— Ну что же… — вздохнул Алексий. — Тогда неволить не буду.
И Гермиону с Гарри отпустили. Учителя, впрочем, учли, что дети прошли немало, поэтому окружили их заботой, отчего уже через год память утихла сама. Вокруг было тепло и спокойно, никто никому не угрожал, не обзывал и не желал убить. Они просто учились, проживая свои дни, недели и месяцы. В людской мир ходить Кощеевичи не желали, и происходящим там не интересовались. Они знали, что папа, если что, вывернет весь мир мехом внутрь, ибо теперь уже Кощей внимательно наблюдал за попытками простецов поубивать себе подобных.
Гермиона и Гарри закончили школу в свой срок, затем занявшись тем, что было интересно обоим. Гарри открыл в себе талант учителя, а Гермиона — воспитателя. Семья у них была большой и дружной, отчего Британия и прошлое просто забылись. Возвращаться к этим воспоминаниям они не спешили, что, впрочем, было вполне понятно.
А что же Британия, да другие страны? Магическая Британия жила своей жизнью. Сильно удивившиеся толстосумы аппетиты поубавили, ибо обрекать на подобное еще и свою страну не желали, а маги… Для них не изменилось ничего. Вот в Германии… В Германии озверевшие бюргеры сначала ликвидировали большую часть носивших и вовремя не сбросивших черную форму, а потом попытались заново построить страну. Выпущенный из тюрьмы Тельман говорил очень правильные вещи, отчего многие ему поверили и тогда… Советский Союз помог, конечно, но, в основном, немцы и сами справились. Умевшие идти к своей цели, они упорно строили социализм в одной отдельно взятой стране.
Международную Конфедерацию магов произошедшее напугало так, что теперь, получившие доказательства маги, старались и сами следить за своими отщепенцами и гаденышами. Мир добрее, разумеется, не стал, но, возможно, стал лучше. Тойт огреб от Смерти и пошел кошмарить свой народ, не помышлявший о громких заявлениях, ибо в своего Бога иудеи верили, особенно в то, что за гордыню он приложит так, как немцам и не снилось.