Поэтому в мире было спокойно, ну насколько это для людей в принципе возможно.
— Ну я же как лучше хотел! — оправдывался назвавшийся Тойтом. — Девчонка уходить без мальчишки не хотела, ну и дал им шанс, не посмотрев. А получилось, что ветка чуточку другая и перерождение там началось! Ну кто ж знал-то? В их родном мире оно тоже началось, но попозже…
— Думать надо вовремя, — заметила попивавшая чай Смерть. — Ты радуйся, что племянничку не было лень и он решил развлечься, а не стерилизовать.
— А разве… — Тойт непонимающе посмотрел на попивающую чай женщину.
— Коша тебя в бараний рог согнет и не заметит, — хмыкнула Смерть. — Он же нечисть, причем единая в славянском эпосе, в него столько народа верит…
— И что теперь? — мужчина тяжело вздохнул.
— А ничего, пусть живут, — улыбнулась Смерть. — Все равно получилось неплохо. Бардачно, конечно, но неплохо. Так что… Хотя лучше бы ты это Тринадцатой отдал, у нее получше получается…
И ветер донес до сидящих за столом задорный детский крик: «Па-а-а-акость!»
Бонус от Тринадцатой
— Так, — произнесла Тринадцатая. — Пакость.
Она воровато огляделась, но никто этого листка, кроме нее, не видел. Тогда хихикнувшая демиуржка отправилась в сторону обреченного мира. Творец Мира внимательно проследила за девочкой, лукаво улыбнувшись. Мия только вздохнула — что может натворить подопечная, девушка отлично знала. Вдруг к Тринадцатой подбежала Шестая.
— Ты шалить идешь? — спросил непосредственный ребенок. — Я тоже хочу!
— Ура! Вдвоем веселее! — согласилась девочка в сияющем платье, на котором багрово пламенели цифры один и три.
— А как шалить будем? — поинтересовалась Шестая.
— А вот, видишь? — показала листок Тринадцатая. — Сейчас увидишь!
— И не жалко вам мир? — спросила Мия Творца Мира.
— Не-а! — совершенно по-детски ответила та, отчего демиург опять вздохнула.
Маленькие девочки начали активно строить планы, от которых мир уже вроде бы даже задрожал в отдельных своих областях, но было уже поздно. Тринадцатая готовилась разбякивать. Шестая уже уселась перед проекцией, чтобы принимать участие в разбякивании.
Где-то внизу Гермиона и Гарри крутили маховик, чтобы отправиться на спасение Сириуса, да пил чай с Фаджем Дамблдор, поглядывая на часы. Фоукс нецензурно думал о волшебниках, настолько нецензурно, что Тринадцатая даже покраснела, а потом щелкнула пальцами и феникс застыл в стазисе, потому что думать ему уже было нечем. Впрочем, этой метаморфозы Великий Светлый не заметил, он вел своего Избранного через очередное приключение.
— Раз, два, три… Хватит? — поинтересовалась девочка, взглянув на Гарри, как раз чесавшую свою нечесанность.
— Давай еще пару раз для верности? — поинтересовался он. — А то Дамблдор уже старенький…
— Не обижай Дамблдора! — Гермиона стукнула мальчика по голове маховиком, отчего он предупреждающе зажужжал.
— Больно же! — хныкнул герой магической Британии, в следующий момент падая на мягкое. Мягкое обложило Гарри нехорошими словами, отчего было связано Гермионой, считавшей, что нехорошие слова про мальчика может говорить только она.
— Хм… Странно… — задумчиво пробормотала девочка. — Как-то все чуточку иначе выглядит.
Гарри задумываться не любил, он ерзал на том мягком, на которое упал. Мягкое покряхтывало, потому что рот его был закрыт задницей героя, а кусаться оно, видимо, не умело.
— На ком это ты сидишь? — с подозрением в голосе поинтересовалась Гермиона, отчего Гарри сразу же вскочил, осматривая мягкое, на котором сидел.
— Это Волдеморт, — сообщил мальчик, сразу же узнав тело. Несколько долгих секунд спустя эта мысль добралась до мозга героя, отчего Гарри зарычал и уже двинулся было душить недодушенное, но был остановлен Гермионой.
— Надо его перевоспитать! — заявила девочка, осматриваясь. — Я знаю, как правильно перевоспитывать, мальчикам в школе показывали!
— А тебе? — поинтересовался мальчик, отчего его подруга неожиданно всхлипнула.
Передумав душить Темного Лорда прямо сейчас, Гарри принялся обнимать девочку, все еще присматривавшую хорошую хворостину. При этом Гермиона читала лекцию о том, какую пользу наносит приток крови к стимулируемым ягодицам. Зеленоглазый восхищенно, а синеглазый с ужасом слушали. Наконец, Гермиона утомилась и задумалась. Говорить и думать одновременно у нее никогда не получалось, за что она, собственно, и познакомилась с методами охорашивания, принятыми в современном британском обществе.