Наконец, веки Гермионы затрепетали, дыхание изменилось, и она медленно открыла глаза. В тот же миг откуда-то сверху спланировало легкое покрывало, укрыв их тела. Тут только Гарри увидел, что окон в помещении нет. Тут, видимо, самоконтроль дал трещину, потому что мальчику просто захотелось завыть от всех новостей. Девочка тихо всхлипнула и расплакалась. Спустя минуту к слезоразливу подключился и, казалось бы, забывший, как это делается, Гарри.
— Да, непростая у вас жизнь, ребятки, — раздался чей-то голос, заставляя мальчика с трудом брать себя в руки, но это оказался лишь портрет на стене. Мужчина с картины грустно смотрел на детей. Был он одет в какую-то старинную одежду, в которой Гарри совершенно не разбирался, а за спиной мужчины шумел лес. — И вы совсем одни.
— Мы… Мы… — Гермиона никак не могла успокоиться. — Нас…
— Вы покажете мне свои воспоминания, дети Тойт, — констатировал мужчина. — И мы вместе подумаем, что делать дальше. Ваше сердца останавливались дважды, что-то около месяца назад и сегодня, это не может пройти без последствий для детских тел.
— Мы покажем, — вздохнул Гарри. — Гермиону бы покормить…
Незамеченная раньше дверь открылась, в комнату влетел стол, уставленный блюдами. Гермиона внезапно почувствовала такой сильный голод, что чуть не рванулась к столу как есть, но Гарри остановил девочку, показав на шкаф. Он встал, никого не стесняясь, подошел к мебели, распахнув затем створку. Осмотрев вешалки и ящики, мальчик вздохнул, принявшись одеваться.
— Я сейчас оденусь и отвернусь, хорошо? — поинтересовался он, на что Гермиона кивнула. — Что тебя не смущать.
— Ну ты не смущаешься… Хотя выглядишь страшно, — призналась отлично рассмотревшая жениха девочка. — Мне страшно…
— Мы со всем справимся, — уже одевшийся Гарри обнял девочку в покрывале, остро желая заавадить всех, кто сделал такое с ней.
— Мы справимся, — прошептала она.
Гермиона еще не поняла, что означает рассказанное гоблином, зато осознал Гарри — ее родители, скорей всего, были живы, а заблокированную память, наверное, можно было как-то решить. Даже если нельзя, то просто знать, что они живы — было уже немало. Правда, рассказ никак не объяснял того факта, что Гарри рос без мамы, но думать об этом мальчик себе запретил — очень уж было больно осознавать свою ненужность собственной маме.
Глава 3
Голод был такой, что Гермиона едва сдерживалась, чтобы не начать копировать Рона из прошлой жизни. Гарри, что характерно, это заметил, ему-то такой голод был привычен. Он наложил на тарелку девочке немного еды, руководствуясь какими-то своими мыслями, но Гермиона обижаться не спешила.
— А почему? — спросила она, принимаясь за еду.
— Тщательно жуй, так быстрее наешься, — посоветовал мальчик сначала. — Ты долго или очень мало кушала, если сейчас наешься от пуза, что будет очень плохо — живот разболится, а есть ли здесь целители, я не знаю.
— В молодом человеке говорит опыт… — заметил портрет, но продолжать тему не стал, встретив какой-то очень тоскливый взгляд ребенка.
— Тебе в Хогвартсе так было… — поняла Гермиона. Гарри она доверяла, поэтому последовала его совету.
— Потом нужно будет отдохнуть и еще раз покушать, — произнес мальчик. — Так Грюм советовал.
— Да, дети… — портрет вздохнул. — Вам нужно отдохнуть и набраться сил, а мы пока посоветуемся, чем вам помочь.
— Да чем тут поможешь… — Гарри общение принимать пищу не мешало. — Победил, судя по всему, Волдеморт, у него крестражи и много, причем он считается здесь светлым, значит, возрождаться будет Дамблдор. Гермионины родители ее не помнят… Дурсли не помнят меня, но тут я точно плакать не буду. Для не-магов мы дети без всякий прав, для магов — лакомая цель. Придется прятаться…
— Мы что-нибудь придумаем, юный Тойт, — покачал головой нарисованный мужчина. — В вашем распоряжении библиотека, тренировочный зал, обзорная комната.
— А на нас не нападут? — поинтересовалась Гермиона.
— Мы находимся очень глубоко под землей, — сообщил так и не представившийся пока портрет.
Он ушел, куда-то за раму, а Гермиона, утратившая заикание, думала. Себя она во время одевания, рассмотрела очень внимательно. Выглядела она, как Гарри, что значило — девочку долго и изобретательно мучили, избивая. Учитывая локализацию шрамов и других следов — не только по тыловой части, что было уже совсем странно, потому что отдавало откровенным садизмом. Волны захлестывавшего ее время от времени страха, Гермиона давила силой воли. Но вот что делать дальше, от нее ускользало.