гаммой этого аромата. Диане больше нравилось вдыхать пар от кофе, чем пить его. Вкус - горький и какой-то пустой - разочаровывал, тогда как аромат обещал не разгаданные еще тайны, не виданные, уже не существующие земли, где под не закрытым пеленой облаков светилом растут покрытые зелеными сочными, похожими на цветной хромогласс листьями (в мечтах Дианы они всегда искрились от солнечных лучей) деревья. Она сидела, и ежась от сырости, нюхала уже остывшую чашку с кофе. Мать пронеслась мимо нее и раздражённо опустилась на прежнее свое место на диванчике. - Когда отец вернется, полагаю, ты поможешь мне собраться. Не затягивай с завтраком. - Собраться? Куда? - Как куда? Домой. В Мерси-Таун. Паром отходит сегодня в четверть седьмого, - безразлично отозвалась мать и занялась перекалибровкой отчаянно мигающего ресивера. - Я не собираюсь домой. Я... А как же... - Диана окончательно запуталась, и сама толком не понимала, что собирается возразить. - А куда ты собираешься? - Делл глянула на нее из-под молчаливо вопящего наушника, и Диане показалось, что на нее смотрят три глаза: два светло-зеленых и один серебристый. - Или ты решила поплавать в ночи ради поддержания формы? А теперь что - поешь маминого пирога из концентратов, пожалуешься папе на то, что тебя никто не понимает, и вернёшься в берлогу к монстру? Я обещала твоему отцу не встревать - но свое мнение я выскажу. Этот брак - ошибка. Он был ошибкой с самого начала и, клянусь, если ты наконец отдашь себе в этом отчет - или согласишься со мной хотя бы раз в жизни - я избавлю тебя от него. Не одними связями Куина мы благоденствуем. И на обезьяну найдется клетка. Но Диана, - мать отложила наушник и воззрилась на нее холодным немигающим взглядом, который в детстве так страшил маленькую девочку - ей казалось, что мать неживая, словно бот из фантастических книжек, - тебе надо решить. Решиться. Выбрать сторону. Выбрать будущее. Я так жалею, что ты не родилась десятью годами раньше... Какая блестящая плеяда сияла тогда в объединённой сети университета Альянса! Вот с кем надо было расти - а не с этими ларин, ри и прочими ходячими матками. Как далеко бы ты могла пойти - идеи, как и их отсутствие, заразны... А что мы имеем теперь? - Делл вздохнула и уронила худые руки на колени, обтянутые болотной тканью. - Отца, что устал от всего и только и хочет, что спрятаться в своих иллюзиях и воспоминаниях юности, мужа - худшее воплощение самых страшных кошмаров женщины и тебя саму... - А что я? Что со мной не так? - чуть не подпрыгнула Диана. - Я не понимаю. Не понимаю, почему ты разрешаешь звать себя «Ди». Ты же не дзета, в конце концов. Возможно, все дело в этом. Ты упряма - но не переупрямила ли ты саму себя, малышка? - Мать снова занялась наушником. - Или это мне назло ты связалась с этим животным? Мне, конечно, неприятно - но тебе, полагаю, в сотни раз гаже. Так что думай. Жить - тебе. Это твой человеческий выбор... Арделия наконец победила зависший ресивер и аккуратно вставила его в левое ухо, откидываясь головой на спинку дивана и отворачиваясь от Дианы. Разговор был закончен. Диана встала, выкинула остатки запеканки со своей тарелки в мусороизмельчитель, сполоснула использованную посуду и забрала с собой в гостиную чашку с кофе - вопреки очередному табу матери: еда не должна покидать кухни. В конце концов, это не дом Делл. Это дом Джо. Все эти дома - его. А она пока еще его жена - стало быть, хозяйка и тут тоже. Кто-то создает правила - так что найдется и тот, кто их нарушит. Так всегда говорил отец, когда Диана напоминала ему, что «этого мама не разрешает». Для Куина Арделия не была ни легендой, ни учителем, ни указом. Чтобы разобраться с мешаниной в голове, возникшей после разговора с матерью - как всегда (Диана не понимала, что именно стоит за якобы заботливыми словами Делл) - ей нужен был отец. Диана опять свернулась клубочком в гамаке и принялась ждать единственного мужчину, с которым возможно было поговорить откровенно и без экивоков. Она увела штору вверх - за окном висели тяжелые тучи, отливающие лиловым и сизым. Диана устало смотрела на одну из них, похожую на перо птеровинга - когда-то отец привез ей такое из дальней поездки, и Диана была очарована его гладкостью и прочностью. Не волосы, не перепонка - а нечто среднее: шелковистая тонкая мембрана, натянутая на хрупкий каркас, завораживающий своей угловатой неправильностью. Она носилась с этим пером сутки, пока Делл не пришла в себя после очередного задания и не отобрала новую Дианину любовь. «Ненужный мусор засоряет мысль» - первый раздел «Книги для юных сердец», параграф два, третья строка. Делл цитировала текст не задумываясь, она была одним из соавторов сборника. «Игрушка должна иметь смысл. В этой «вещи» его нет. Она не служит ничему. Это только биологический отброс до конца не изученного вида. Кто знает, какие на ней могут быть бактерии, - брезгливо морщилась мать. - А ты чуть ли не облизываешь эту пакость». Диана молча прорыдала весь вечер, до возвращения отца. Куин принес ей перо обратно и присел рядом, на узкую Дианину койку. - Мать желает тебе добра, ты это понимаешь? - Он подцепил дочь за подбородок и взглянул в прищуренные глаза, которые почти превратились в щелочки от отчаянного плача. - Просто иногда... У Делл бывают сбои, как-то так. Возьми свою игрушку. Он протянул сувенир обратно и поспешно встал. Диана не хотела смотреть на перо, но все-таки взглянула. Тонкая мембранка оказалась изорвана, словно ее терли щеткой, а по краям лохмотья казались выбеленными. Мать пропустила перо через виброочиститель. Вечером Диана сделала то, что ей было категорически запрещено: выползла к люку мусоросброса, что вел наружу и, разблокировав его с помощью отцовского сенсор-ключа, открыла тройную дверцу - лишь на мгновенье. Перо долго падало, крутилось под тяжестью водяного пара, пока не исчезло в моросистом тумане у подножья здания. Диана не плакала - она лишь смотрела, как исчезает ее последняя ненужная игрушка. Ей в ту пору было девять лет. Туча-перо на свинцовом фоне казалась светлее других. Она отливала перламутром, таящим в себе намек на розовое, пурпурное, золотое. Колыбель цвета, робкий намек на былую роскошь закатов и рассветов. Они изучали картины, они смотрели кино, но когда Джо впервые привез ее на крышу Альфа-блока Марелей, Диану взяла оторопь. Это было на закате первого их дня вдали от Мерси-Таун, и Диана была настолько охвачена необычностью и жаждой новизны, что забыла, что ее ждет вечером. Солнце не было тем поэтическим золотым шаром, тонущем в дымке, что описывалось в древней литературе. Диана с ужасом наблюдала за пылающим кругом - недобрым и каким-то чужеродным, окрасившим кровавым отсветом толстую перину облаков внизу. Она была почти рада, что никогда не видела желтую звезду напрямую и поняла, что так ей было куда комфортнее. Джо не следил за ней: его жесткий профиль был обращен к закату. Диана не сомневалась, что мужу-то эта картина по душе. Тогда ей доставляло удовольствие находить различия между собой и Джо - словно это могло что-то изменить или как-то подтвердить ее правоту. Альфа стала преддверием очередной мрачной ночи. Казалось, зрелище завело Джо еще сильнее, и Диана не понимала, как ее тело до сих пор выдерживает. Все делалось при свете - Джо любил смотреть. «Возможно, ему нравилось наблюдать мое унижение», - с глухим бешенством думала Диана, отмываясь от ласк мужа. Она завела себе привычку ускользать после актов «любви», мотивируя это раздражением на половых органах. Джо не возражал - это тело было ему нужно для произведения потомства: сильных самцов, похожих на него, и хрупких девочек (Диане вечно мерещилось нечто вроде ее собственной матери в миниатюре), которые будут терпеть мужскую авторитарность и прогибаться - как она. Возможно, именно поэтому Диана мечтала, чтобы дочь была похожа на Арделию - та бы не стала смиряться. Не стала бы лежать, нелепо растянувшись на слишком большой кровати, кусая губы и жмурясь от страха и режущего глаза света. Все лампы этого мира в компании Джо мерещились ей солнцами: жестокими, безжалостными, неотвратимыми, как спазмы мужа - физическое удовольствие, что он получал от акта обладания. Как-то утром - не то на третий, не то на четвертый день их пребывания в Марелей Диана не на шутку испугалась. Ей показалось, что Джо заразил ее своими спазмами. С вечера она почти не чувствовала боли, во сне - сладком, причудливом предрассветном видении она летала - не на Пегасе, не в самолете, а сама - как птеровинг, широко расправив руки-крылья. Проснувшись, Диана обнаружила Джо, уже пристроившегося к ней сбоку. На сей раз он не лез с поцелуями, а лениво гладил ее по бедру кончиками пальцев. Диана поежилась - это было почти приятно. Она боялась щекотки, но Джо трогал ее аккуратно, не настаивая - почти робко. Они пролежали так добрые полчаса и Диана уже понадеялась, что поглаживаниями все и закончится, но не тут-то было. Уставши от игр, Джо развернул ее на спину и скользнул ниже. Диане стало страшно. К половому акту она - если так можно выразиться - привыкла, а тут было что-то непонятное. Под его поцелуями кожа почти горела, а щекотка, казалось, пробралась внутрь и разъедала Дианин страх, заставляя тело дрожать, а позвоночник - изгибаться. Мысли ушли, веки сомкнулись - то ли она опять заснула, то ли еще не проснулась и все это было лишь выдумкой. Шевелюра Джо задевала ее бедра, и каждое прикосновение было как удар током. В