вещи» его нет. Она не служит ничему. Это только биологический отброс до конца не изученного вида. Кто знает, какие на ней могут быть бактерии, - брезгливо морщилась мать. - А ты чуть ли не облизываешь эту пакость». Диана молча прорыдала весь вечер, до возвращения отца. Куин принес ей перо обратно и присел рядом, на узкую Дианину койку. - Мать желает тебе добра, ты это понимаешь? - Он подцепил дочь за подбородок и взглянул в прищуренные глаза, которые почти превратились в щелочки от отчаянного плача. - Просто иногда... У Делл бывают сбои, как-то так. Возьми свою игрушку. Он протянул сувенир обратно и поспешно встал. Диана не хотела смотреть на перо, но все-таки взглянула. Тонкая мембранка оказалась изорвана, словно ее терли щеткой, а по краям лохмотья казались выбеленными. Мать пропустила перо через виброочиститель. Вечером Диана сделала то, что ей было категорически запрещено: выползла к люку мусоросброса, что вел наружу и, разблокировав его с помощью отцовского сенсор-ключа, открыла тройную дверцу - лишь на мгновенье. Перо долго падало, крутилось под тяжестью водяного пара, пока не исчезло в моросистом тумане у подножья здания. Диана не плакала - она лишь смотрела, как исчезает ее последняя ненужная игрушка. Ей в ту пору было девять лет. Туча-перо на свинцовом фоне казалась светлее других. Она отливала перламутром, таящим в себе намек на розовое, пурпурное, золотое. Колыбель цвета, робкий намек на былую роскошь закатов и рассветов. Они изучали картины, они смотрели кино, но когда Джо впервые привез ее на крышу Альфа-блока Марелей, Диану взяла оторопь. Это было на закате первого их дня вдали от Мерси-Таун, и Диана была настолько охвачена необычностью и жаждой новизны, что забыла, что ее ждет вечером. Солнце не было тем поэтическим золотым шаром, тонущем в дымке, что описывалось в древней литературе. Диана с ужасом наблюдала за пылающим кругом - недобрым и каким-то чужеродным, окрасившим кровавым отсветом толстую перину облаков внизу. Она была почти рада, что никогда не видела желтую звезду напрямую и поняла, что так ей было куда комфортнее. Джо не следил за ней: его жесткий профиль был обращен к закату. Диана не сомневалась, что мужу-то эта картина по душе. Тогда ей доставляло удовольствие находить различия между собой и Джо - словно это могло что-то изменить или как-то подтвердить ее правоту. Альфа стала преддверием очередной мрачной ночи. Казалось, зрелище завело Джо еще сильнее, и Диана не понимала, как ее тело до сих пор выдерживает. Все делалось при свете - Джо любил смотреть. «Возможно, ему нравилось наблюдать мое унижение», - с глухим бешенством думала Диана, отмываясь от ласк мужа. Она завела себе привычку ускользать после актов «любви», мотивируя это раздражением на половых органах. Джо не возражал - это тело было ему нужно для произведения потомства: сильных самцов, похожих на него, и хрупких девочек (Диане вечно мерещилось нечто вроде ее собственной матери в миниатюре), которые будут терпеть мужскую авторитарность и прогибаться - как она. Возможно, именно поэтому Диана мечтала, чтобы дочь была похожа на Арделию - та бы не стала смиряться. Не стала бы лежать, нелепо растянувшись на слишком большой кровати, кусая губы и жмурясь от страха и режущего глаза света. Все лампы этого мира в компании Джо мерещились ей солнцами: жестокими, безжалостными, неотвратимыми, как спазмы мужа - физическое удовольствие, что он получал от акта обладания. Как-то утром - не то на третий, не то на четвертый день их пребывания в Марелей Диана не на шутку испугалась. Ей показалось, что Джо заразил ее своими спазмами. С вечера она почти не чувствовала боли, во сне - сладком, причудливом предрассветном видении она летала - не на Пегасе, не в самолете, а сама - как птеровинг, широко расправив руки-крылья. Проснувшись, Диана обнаружила Джо, уже пристроившегося к ней сбоку. На сей раз он не лез с поцелуями, а лениво гладил ее по бедру кончиками пальцев. Диана поежилась - это было почти приятно. Она боялась щекотки, но Джо трогал ее аккуратно, не настаивая - почти робко. Они пролежали так добрые полчаса и Диана уже понадеялась, что поглаживаниями все и закончится, но не тут-то было. Уставши от игр, Джо развернул ее на спину и скользнул ниже. Диане стало страшно. К половому акту она - если так можно выразиться - привыкла, а тут было что-то непонятное. Под его поцелуями кожа почти горела, а щекотка, казалось, пробралась внутрь и разъедала Дианин страх, заставляя тело дрожать, а позвоночник - изгибаться. Мысли ушли, веки сомкнулись - то ли она опять заснула, то ли еще не проснулась и все это было лишь выдумкой. Шевелюра Джо задевала ее бедра, и каждое прикосновение было как удар током. Волнами начало накатывать пугающее тепло, казалось, оно неизбежно - и все же Диане не хотелось убегать. Разве что в мыслях. Постепенно тело перестало слушаться, и именно это прервало связь - между ней и ее непонятным мужем. Там, в столь любимой им глубине, куда Джо приник губами (Диана не понимала, как ему не противно) что-то менялось, преображалось, разрасталось подобием судороги. Она оттолкнула опешившего мужа - грубее, чем хотела - и сбежала в ванную. Долго сидела на унитазе - ощущение было похоже на то, когда долго терпишь, но столь привычный физический процесс не хотел запускаться. Промаявшись с пару минут, Диана подмылась и вернулась в спальню. Джо отвернулся от нее к двери и, казалось, спал. - Мне надо было в туалет, - на всякий случай пояснила Диана. Потом, поразмыслив, добавила. - Извини. - Ничего. - глухо сказал он. Через полчаса мрачного молчания Джо торопливо оделся и ушел. В ту ночь они спали раздельно, и в первый раз муж не стал претендовать на близость. Диана старалась радоваться, но поймала себя на мысли, что в одиночестве незнакомой кровати ей (возможно) было бы уютнее с Джо, крепко обнимающим ее сзади. Но свобода была ценнее. На следующий день все вернулось на круги своя - и Диана посчитала эти два дня отпуском из ада. В квартире хлопнула дверь. Диана сжалась, как спугнутый на вылазке крысоласт. Тело реагировало на стресс быстрее, ум плелся позади. Делл была права: плохо, когда физиология берет верх над разумом. Диана была рабой своей плоти, и ни отец, ни мать помочь не смогут. Конечно, Джо не стал бы так заходить, даже если любая дверь Марелей откроется перед его голосовой командой. Он посчитал бы подобное вторжение ниже своего достоинства. Она услышала в коридоре неспешные шаги отца и его тихий голос: - Диана уже проснулась? Делл? По-видимому мать углубилась в нейронную сеть: ответа не последовало. Диана торопливо шмыгнула к двери и шепнула отцу в переговорник: - Папа, я встала. Заходи. Он задержался на пару минут на кухне. «Вероятно, наливает себе воды», - предположила Диана. И вправду, в руках вошедшего в гостиную Куина ЛеФев был извечный стакан, на три четверти заполненный ледяной жидкостью - почти на грани замерзания. Диана вернулась к себе на гамак. Куин расположился в кресле - нога на ногу, спокойная, такая домашняя и знакомая поза - но почему-то Диана не доверяла его видимой невозмутимости. Где-то внутри, глубоко под пластами привычек и условностей, отец боялся - едва ли не сильнее ее. Сама Диана, не задумываясь свернулась в клубок. После замужества это была единственная поза, что ее успокаивала и дарила надежность: сплестись в узел, туго и плотно, так, чтобы никто посторонний не смог к ней подобраться - как древние улитки, как современные их потомки почкороги - единственные, помимо птеровингов, которых не пришлось искусственно воспроизводить. Моллюски так быстро умели схлопываться в комочек, что даже при их скромных размерах не верилось, что «почка» может вместить в себя весь объём складчатого светло-серого тела. Диана каждый раз удивлялась их мимикрии. Сколько ни смотри - не отличишь от камня. У Ри были две такие питомицы. Диане заводить животных не разрешалось. - Итак, Диана? - Как прогулка, папа? - Прогулка? Хм... Ничего - ничего особенного. Я надеялся подлететь повыше и засечь рассвет, но сегодня тучи слишком плотные. - Я видела перламутровое облако. Оно было почти розовым, пап... - задумчиво сказала Диана. - Почти розовым? - улыбнулся отец. - Как розовая пантера? Какая ты фантазерка, Ди. В природе не осталось оттенков - разве что в надоблачной зоне. Диана прикусила губу. Имя «Ди» привнёс в ее жизнь Джо, и оно тут же заняло почетное место в речи отца. Поначалу Диане было неприятно это прозвище, но потом, поразмыслив, она решила: ей нравится, что отец зовет ее по-особенному. В допотопном мире, кажется, это называлось «неформально». Это был маленький секрет между дочерью и отцом. Жаль, что создателем секрета по-прежнему был Джо. - Я не знаю, пап. По мне, так в мире полно оттенков. Стоит только приглядеться. Не могу понять... - Понять чего? - Вашего стремления вверх. Там так... тоскливо и одиноко. - Это наша судьба, Диана. Мужчины всегда смотрят ввысь. Испокон веков было так. Мужчины смотрят на звезды, а женщины - вглубь. - Не всегда на звезды... - прошептала скорее для самой себя Диана. Отец нахмурился. - Это ты о Джо, верно? - Да. - Я не буду тебя пытать, - спокойно сказал он. - Твоя мать жаждет подробностей - чтобы смаковать их и упиваться своей нетерпимостью. Ей всегда были важны детали - чисто женское. Но она не видит главного. Да и сама ты его упускаешь. Зачем ты вышла за него, Диана? - Не зачем, а почему, папа. Я хотела... хотела другой судьбы. Не такой, как у вс