Глава вторая. Во мгле
Нырнув, Диана обнаружила, что вода слабо светится - впереди, за запертой решеткой канала вокруг полузатопленной высотки, где они с Джо поселились, мерцает фонарь - из тех, что запитываются от расположенных далеко на крыше солнечных батарей. К счастью, ограждение, ограничивающее доступ в подземную лодочную колыбель, шло не до дна, а лишь на пару метров в глубину. Чтобы действовать наверняка, Диана глотнула воздуха с поверхности и, энергично работая руками и ногами (легче было проделать это, прыгнув с причала, но вылезать на мостки не хотелось, а еще Диана не хотела рисковать быть обнаруженной - ни шуметь, ни задерживаться не стоило), ушла как можно ниже, зацепилась немеющими от холодной воды пальцами за нижнюю перегородку проржавевшей шершавой решетки и пролезла под ней, слегка стукнувшись макушкой о металл. Прядь ее волос осталась на зазубрине ограды - но Диана посчитала, что цена за побег невелика - лишь бы удался. Диана проплыла еще несколько метров, пока ее не вынесло на поверхность пахнущей морем и бензином воды. Она была свободна: за спиной серой тенью высился мрачный, разрушенный снизу дом, по бокам движение ограничивали уходящие вверх стены - из тех, что воздвигли после потопа, чтобы отрезать жилые зоны от мирового океана. Диане казалось, что она плывет в тесном коридоре, сотканном из воды, темных облаков где-то в вышине и заметной только с определенного ракурса тонкой пленки окси-купола. Куполами в этой зоне тоже занимался Джо: это было одно из первых поселений, накрытых прототипами последних разработок хромогласса - мягкого, повышенной стойкости материала, дающего людям возможность свободно дышать - разумеется, пока живы воздухообменники. Джо был везде - и позади, и наверху, и в ней самой. Ей пришлось взять его скинутую на пол грязную майку, потому что ее собственные аккуратной стопкой лежали за закрытой скрипучей дверью шкафа-купе. Диана была почти благодарна себе самой за небрежность, с которой стала обращаться с вещами со времени своего замужества. Ее брюки просто валялись на кровати - там, куда их бросил Джо. В дни ее девичества мать посчитала бы такое поведение недопустимым и странным (ну что стоит положить их в чистку - это всего две минуты времени?), а отец бы прочел шутливую лекцию о дурных хозяйках и нечищеных коврах - вечном биче партнера женщины-ученого. У матери, впрочем, все было вылизано - так чисто, словно в доме вообще никто не жил. Уборка не мешала Делл быть на связи с сервером, а готовка, по ее собственному утверждению, помогала разглядеть нужные связи и скрытые подводные камни в очередной многоступенчатой задаче. Диана никаким ученым не была - выбор профессии ей только предстоял. Пока ее функцией было образовать семейную ячейку и справиться с НМПН - за себя и за Джо. От молодых примз - до сорока - нынче ждали как минимум одного приплода, а желательно и двух, тогда долг пары обнулялся, и можно было доверить потомство системе и заняться собственной жизнью. Сама Диана до шести лет большую часть времени провела в «Ракушке» - мультифункциональном центре развития нового поколения. Там после тщательного тестирования исходных данных свежеопределенных примз взращивали, знакомили с устройством мира и готовили для будущих важных для человечества свершений. Когда ей пошел седьмой год, родители, до тех пор навещавшие ее по выходным, неожиданно решили, что у них достаточно места и времени для ребенка и забрали Диану домой. Все это совпало с уходом отца от дел - верхушка Альянса продолжала сотрудничать с Куином, но уже не как с действующим главой - одним из Девятерых - а обращалась к нему за консультациями, наградив за неоценимый вклад в формацию нового строя кучей придуманных специально по этому случаю почётных титулов. В конце концов, это был первый прецедент добровольного самоотстранения главы Альянса - не в мир иной и не в ссылку, а на заслуженную пенсию. Диана лишь потом начала догадываться, что именно отец захотел, чтобы единственная дочь воспитывалась дома, хотя инстинктивно всегда ощущала с ним более глубокую и полноценную связь, и даже будучи ракушечным мальком, скучала по нему сильнее, чем по замкнутой и рассеянной, всегда холодно отстраненной матери. Теперь же неприязнь к ней росла в геометрической прогрессии - даже несмотря на то, что Арделия была против ничем, по ее мнению, не оправданного союза дочери с Джозефом Карнад-Форциери. На втором свидании - когда они вместе направлялись на тестирование в «Путеводитель будущего», Диана осведомилась у Джо, почему тот носит двойную фамилию - и тут же пожалела о том, что спросила, потому что вопрос показался ей слишком интимным для столь короткого знакомства. Джо, впрочем, ничуть не смутился - похоже, его спрашивали об этом не раз, и ответ был уже давно отрепетирован. Так решили его родители, объяснил он. От каждого Джо унаследовал часть генетического наследия - так что и фамилия должна это отражать. Такой подход показался Диане странным и непривычным - в основном вокруг все женщины либо меняли фамилию при браке, либо в очень редком исключении оставляли девичью, а ребенок в любом случае носил семейное имя отца. И это казалось Диане правильным - пока она не услышала версию Джо и не задумалась. Если рассуждать логически - то его родители ближе к истине. Так она считала, пока все, привнесённое в создание мужа родственниками-натуралами, как и вообще любая вещь, каким-то образом связанная с Джо, не начала вызывать у нее глухое раздражение, переплетенное с досадой и бешенством. Если бы не все эти изыски - ей бы не пришлось сейчас, отфыркиваясь от то и дело попадающей в нос воды, плыть неизвестно куда во тьме. Она дождалась, пока он заснул - ей не надо было лишний раз оборачиваться к мужу, чтобы это понять, Диана услышала это по дыханию - еще десять минут назад сбитому и громкому, а теперь замедляющемуся и едва слышному. За эти две недели она научилась ориентироваться на мелочи, угадывать по косвенным признакам, доверять предчувствиям - той самой интуиции, о которой толковал отец. Это чувство оттачивается удивительно быстро - если ты в нем нуждаешься. А Диане до боли нужно было быть незаметной: двигаться тише, чтобы он не услышал и не проснулся, потянувшись к ней, как ребенок протягивает руки туда, где когда-то было солнце. В такие моменты решимость покидала Диану, и ей становилось почти что жалко Джо и страшно потерять ощущение этой болезненной непонятной жажды, что он к ней испытывал, натянувшееся между ними, как стальная нить. Это единственное, что их соединяло - его надежды и попытки пробить ее барьеры, и ее отчаянная, доведенная до агонизирующего автоматизма оборона и при этом жалкое неумение окончательно отказать. Он вечно стоял под крепостной стеной, а она сидела по другую сторону и не могла заставить себя прекратить выглядывать наружу. Порой с утра - до того, как он проснется, Диана открывала глаза и, глядя на дремлющего и кажущегося таким невинным и трогательным своей моментной незащищенностью мужа, думала, что, возможно, все не так плохо, и со временем она привыкнет. Или ему наскучат его странные игры. А потом он открывал глаза, и все начиналось заново, и после его ухода на работу она, морщась от унизительных, тщательно сдерживаемых злых слез, отмывалась от его объятий и стыдилась всего - своих дурацких мыслей и смешных упований. Она ушла, потому что не могла дать ему то, что он надеялся в ней обрести. Она просто была не такой, как он. Потоки воды вокруг неожиданно стали холоднее - то ли поменялось течение, то ли организм начал давать сбои, потратив все внутренние ресурсы на тщетную попытку самообогрева. Диану привычно потянуло в сон - как в любой из дней в эти последние недели после заключения брака. Руки отяжелели и рассекали воду уже не так эффективно, ноги начало сводить, как во время ночного кошмара. Диана замедлилась и, перевернувшись на спину, попыталась размять немеющие ступни. От неловкого движения одна из туфель соскочила и, зависнув на несколько секунд на поверхности, как самый нелепый на свете кораблик (Диана вспомнила слышанную на уроке музыковедения песню «Же