— Предполагаю.
Закончив, мужчина быстро натянул перчатку обратно и принялся крепить наруч на прежнее место.
Справившись, он подобрал отставленную до поры до времени миску, от души зачерпнул и поднял ложку к лицу. Безликая маска под жуткий скрежет исказилась, образуя оскал чудовища и разошлась в стороны, подражая челюстям человека. Сомкнувшись, металлические клыки мгновенно и легко перекусили дерево.
Суккуб приподняла бровку, сдерживая улыбку. Перед ней был шанс.
Около трех секунд Маг Истока сидел неподвижно, после чего медленно опустил голову вниз, глядя на кусок безвозвратно испорченного прибора. Выдохнув через нос, он сжал кулак, доламывая остатки и отшвырнул их в сторону. Туда же отправилось и содержимое рта.
Положив правую пятерню на гладкую поверхность серого металла, он одним движением снял личину, а следом скинул капюшон, обнажив лицо перед светом костра.
Острые черты придавали капельку хищности в образ, но небольшая, аккуратная черная бородка несколько смягчала эффект. На губах, казалось, навечно застыла язвительная ухмылка.
В пустых глазницах, на месте глаз, клубились, но не источались во вне, два клубка чернейшего мрака.
— Держи. — Не выдав внешне распирающего изнутри любопытства, демонесса протянула пленителю свою ложку. — Я уже наелась.
— Хах. — Полуулыбка отпечаталась на лице того, кто уже не являлся человеком в полной мере этого слова. — Не упускаешь возможностей. — Он принял инструмент, протянув руку над костром. — Да будет тебе известно, слюна не подействует. Я привил себе стойкость ко всем выделениям суккуб, как и многим ядам.
— Предусмотрительно… — Жительница иной Сферы прикрыла глаза, принимая очередной поражение.
«Постепенно воздействовать сексом не получится… Впрочем, действительно рассчитывать на этот метод было бы слишком самонадеянно. Столь волевую фигуру подобным не сломить. Но что еще остается? Магию к нему применять не позволяет удушающий поводок. А больше у меня ничего нет»
— Я понимаю, природа велит тебе поступать именно так. Пробовать меня на прочность, пытаться превратить в раба твоей плоти. Сломить. — Меж тем, Тирисфаль тщательно прожевал и проглотил кашу, прежде чем брать слово. — Помнится, у нас имелся короткий, и оттого не менее вразумительный разговор на эту тему…
— Да… — Одними губами прошептала дева.
— Я бы мог закрыть глаза на этот проступок.
Видя направленную на себя ложку, суккуб вся сжалась, не ожидая ничего хорошего.
— Но не стану.
Она не увидела мимолетно мелькнувших в воздухе черных символов, потому что в последнее мгновение зажмурила глаза, поддавшись предчувствию. Однако скрутившая тело боль, раскаленным металлом прокатившаяся по всем нервам, все равно ее настигла.
Не сдерживаясь, Инфей завопила и упала на спину, судорожно забившись. Ноги ее угодили в угли костра, разметав в стороны еще не прогоревшие деревяшки, собранные у деревьев, обильно растущих чуть в стороне от дороги. Воздух наполнился отвратительным ароматом опаленного мяса.
Весь мир в восприятии демонессы сузился до ее собственного тела и боли, поглотившей сознание, напрочь потеснившей все прочие мысли из головы.
Она выла, раздирала острыми ногтями кожу, оставляя кровоточащие борозды, сама того не замечая нанося раны и уродую один из предметов гордости, как женщины.
Ночная прохлада казалась ей обжигающей, болезненной. Мягкие травинки — острыми жалами, вонзающими в мясо. Ноги полыхали.
…
Слушая стенания спутницы уже на протяжении десяти минут, маг продолжал размеренно работать челюстями, насыщаясь и, чего уж там, откровенно наслаждаясь едой.
Пока не попробовал, он и не понимал, насколько голоден, но осознав, не нашел причины отказывать организму в его потребности. А голод, как известно, лучшая приправа к трапезе.
«Что за дура мне попалась?» — Промелькнула мысль в его голове, сопряженная со вспышкой яркого раздражения и капелькой злости. — «Стоило бы заключить ее душу в кристалл и доить ману… Еще и на Проклятье Агонии потратиться пришлось… Сука, но и выбора другого нет. По-хорошему мне бы сейчас новую призвать, да призыв слишком дорого обходится. Все Осколки Душ сейчас на пересчет, ни одного лишнего»
Покончив с последней ложкой, на чем тарелка опустела, чернокнижник с сожалением вздохнул и отставил ее в сторону, на край подстилки. Хотелось еще, казалось, что голод никуда не делся.
Повернув голову вправо, куда благополучно укатилась суккуб, колдун несколько секунд наблюдал за ее страданиями, не меняясь в лице.