Оставался незанятый вечер в Москве, который Дмитрий решил посвятить отдыху и хандре. Устроился в сенях воинской избы, выделенной для дворян до выхода. Посмотрел на ножны сабли, сделанные из превосходной кожи и украшенные золотом и драгоценными камнями. Эфес сабли был сотворен, вроде бы, из слоновой кости, а, может, нет. И опять в изобилии золото и камни. Само лезвие из булатной стали было гораздо древнее. Похоже, сравнительно недавно саблю аккуратно отреставрировали, дав ей вторую юность. Сколько она стоит – сотни рублей…, больше тысячи? Добр князюшка, ох, как добр. Не пожалел денег за спасение любимой дочери… Скотина!
От рассмотрения пистолета и появления новой хандры от этого неприятного занятия, его оторвали тихие, едва слышимые шаги.
Дмитрий прислушался, пожал плечами, и прикрыл глаза. Мало ли в сенях ходит людей. Дети боярские, слуги, суетливые дьяки…
Оказалось, мало. Знакомый приятный запах юного тела, теплые ладони плотно легли на глаза и неожиданно сильно надавили, не давая возможности пошевелить головой.
– Даша? – удивился он, чувствуя, как восторженная волна проходит по телу.
Отнял ее руки, поднял на своих руках, не слушая возражений (не очень-то искренних).
Это была она. Даже как-то не верилось. Княжна, красавица, богатая девушка, знатная дама ходит за ним, мелким дворянином!
В глубине разума пробилась циничная мысль человека ХХI века:
«Быстрее суетись. Такая девушка за тобой бегает, а ты только ушами хлопаешь!»
– Ты почему тогда напился, лошадь пьяная, – ласково пожурила она, – я попыталась с тобой поговорить, но ты только храпел, да ругался в беспамятстве.
Он виновато потерся щекой о ее щеку, признавая вину.
– Ты как здесь оказалась? – поинтересовался он, давая себе слово, что, наконец, будет за ней ухаживать. И пусть Александр Никитич ругается и даже гоняет за ним холопов. Она будет только его!
– Удрала, – шутливо стукнула она его в грудь, – если ухажер робок и нерешителен, придется девушке самой идти навстречу.
– Ох, и рассердится твой отец, – спрогнозировал Дмитрий, – кулаком по столу будет стучать, ругаться матерно.
– Обязательно, – согласилась она, – не матерно, конечно, но будет. Пообещает в десятый раз выдрать, как сидорову козу. Старая нянька, которая мне почти как матерь, целую неделю будет шпынять по любому поводу и без повода, беспокоясь за меня.
Но ты, голубок, мне уши не заговаривай. Али не люба я тебя совсем? – попыталась она заглянуть в его глаза.
Дмитрий поставил ее на ноги и тут же с силой к себе прижал.
– Люба, – признался он, в сердцах сказал: – но не пара я тебе.
– Пусти, – попросила она, – раздавишь, бугай, тогда точно не парой буду.
Освободилась от его объятий, поправила сбивший платок.
– Не красива? – попыталась определить она, – не хороша? Лучше нашел милую?
– Дурная ты, – засмеялся Дмитрий и решился, поцеловал в губы, – тут другое. Ты княжна, а я мелкий помещик без рода и без живота. Себя еле кормлю, куда уж семью заводить. И отец твой не захочет единственную дочь выдавать за нищего сына боярского.
– Ах ты об этом, – облегченно рассмеялась она, отдышавшись, – но ты же не вечно таким будешь? Нынешний государь активен и боек. Многие из его окружения уже сделали завидную карьеру. И ты не отставай!
Как все оказывается легко идти по жизни представителям женского пола! Раз – два и в дамках. Ты уже боярин и властитель тысяч крестьян! Знать бы еще, как до этого доползти.
Впрочем, это действительно мужская проблема. Его проблема! И уж никак не Дашина. У нее своих дел более, чем достаточно.
– Побожись, что не женишься на другой! – потребовала Даша.
Дмитрий тяжело воздохнул. Дать слово, что он не женится, было легко. Невесты у него не было, Маша по статусу была простой содержанкой. Вот если бы княжна потребовала поклясться, что он может любиться только с ней, тогда было бы сложнее.
Но Дашенька была девушкой очень практичной. Интимная жизнь его мужчины до свадьбы ее не касалась. Вот когда поп в церкви от имени Всевышнего объявит их мужем и женой, тогда держись!
– Тебя саму-то замуж не выдадут? – тревожно спросил Дмитрий. Отец в эту эпоху обладал огромной властью над своими домочадцами. Выдать свою дочь без ее согласия было ему, что раз плюнуть.