Эти настроения не могли не найти своего отражения и в литературе. В июле 1962 года состоялся семинар советских немецких литераторов в Красноярске. В последний его день Виктор Клейн зачитал фрагмент из своего романа; фрагмент назывался "Последняя могила". В нем мощно, крупными мазками изображалась драматическая картина выселения немцев Поволжья, кричащее несоответствие этого акта патриотизму советских немцев, всей их жизни и сути. Фрагмент этот был написан в 1960 году, опубликован — 28 лет спустя…
В 1962 году была написана поэма Иоганна Варкентина "Ты, советская немка". Большая, полифоничная, полная трагизма и лирики, она в допустимой тогда мере отразила судьбы советских немцев в годы войны и после нее (опубликована была в декабре 1963 года в "Нойес лебен")…
Однако запрет касаться проблем в жизни народа действовал, он существовал и в последующие два десятилетия, прихватив даже пару лет перестройки, и имел следствием преобладание в советской немецкой литературе произведений, очень слабо окрашенных национальной проблематикой. Если писатель не может говорить о главном в жизни своего народа, то литература всегда ущербна, и критик, не желающий учитывать положение писателя, всегда может бичевать литературу за лицемерие. Так было и с советской немецкой литературой. Стихи и рассказы писались, как правило, на сугубо газетные темы (можно допустить, что место их публикации тоже налагало определенный отпечаток на содержание): о мире на Земле, о гордости за достижения Родины, об интернационализме, а также на вечные темы — о природе, о любви. Всё это приводило, например, некоторых западных исследователей советской немецкой литературы (да и наших критиков может сегодня привести) к выводу, будто и темы эти, и сам патриотизм советских немцев были принудительно навязанными и, т. о., вымученными. Дело всё же в другом. Принудительным было жесткое ограничение тематики творчества этими темами, что совсем не означает, будто фальшиво всё писавшееся и публиковавшееся на эти темы. На мой взгляд, в подавляющем своем большинстве это были всё же честные стихи, и пафос их авторов неподдельный.
В качестве одного из доказательств такого вывода можно привести недавнюю публикацию Розы Пфлюг: "Права ли, не права…" в газете "Нойес лебен"[10]. Исходный тезис ее: независимо, справедлива была Россия по отношению к нам или несправедлива — она наша родина.
"Наше мировоззрение, — пишет автор, — формировалось под воздействием русской культуры и великой русской литературы. Пушкин, Лермонтов, Маяковский, Есенин — ведь они живут в нашем сердце. Их влияние на наш духовный мир ни в коем случае не сужает влияния великих немцев — Гете, Шиллера, Гейне, Бетховена… Я думаю о времени, когда в первом социалистическом государстве мира вообще не будет больше никаких республик и национальных образований. Братство народов — далекая, но и реальная цель наших устремлений".
Заключает свое выступление Роза Пфлюг стихами (подстрочный перевод мой):
Кого-кого, а Розу Пфлюг никак нельзя заподозрить в том, что страдания ее народа прошли мимо нее. Наоборот, она до конца испила эту чашу сама. Нельзя ее упрекнуть и в консерватизме: одна из первых в советской немецкой поэзии она выступила в начавшейся перестройке с сильными, выстраданными стихами в духе гласности. Да и в приведенном выступлении есть еще одно стихотворение, целиком в этом духе гласности. И вместе с тем…