— Разрешите присесть?
— Садись, вон скамеечка.
Либо он превосходно владел собой, либо в самом деле нисколько не удивился. Ездят тут всякие, активному досугу мешают…
— Вам привет от полковника Максютова, — сказал я.
Вместо ответа он засопел, обжимая поршневое кольцо и пытаясь втолкнуть поршень на место. Втолкнув, перевел дух.
— Ну? — спросил он неприятным голосом. — А ты-то, парень, кто такой?
— Капитан Рыльский, Нацбез.
— Ну и что?
— Вам привет от полковника Максютова, — повторил я.
— Про привет я слышал, не глухой. Вспомнили, значит. Это все?
Резко, но по делу. Шкрябун смотрел в корень. Мой шеф был прав: крутить с ним не следовало. Разумеется, полагалось сказать о допущенной по отношении к нему несправедливости, более того — об ошибке руководства, кратко выразить свое к ней отношение и заодно намекнуть, не сказав притом ничего конкретного, что решения пятнадцатилетней давности иногда пересматриваются. Что я и сделал.
— Полковник Максютов просит вас о консультации, — добавил я как можно мягче.
— На предмет?
Я развел руками.
— Простите, не осведомлен.
Пожав плечами, Шкрябун снова загремел железом.
— И это все, что ты можешь сказать?
Теперь пожал плечами я:
— Разве мало?
— Ты мне пока ничего не сказал, кроме того, что отставник Шкрябун понадобился Максютову. Кстати, можешь больше ничего не говорить: я в эти игры уже не играю. Отыграл свое.
— Чем же вы, Виктор Иванович, занимаетесь? — полюбопытствовал я.
— Не видишь, что ли? — хмыкнул он. — Движок перебираю.
— Это понятно. Ну а вообще?
— А ты, парень, поживи на пенсию, а я посмотрю, будешь ли жаловаться на лишний досуг. Огородничаю вот, верши ставлю, а на форель — донки. Картошку не продаю, самому нужна на зиму. Хочешь — купи рыбки, недорого.
— Что, и форель водится?
— Тут все водится. Вода-то чистейшая.
Я подумал, не стоит ли мне поведать ему о сортире ручьевой системы выше по течению, но решил умолчать.
— Ваши донки случайно не возле Языкова стоят? — невинно спросил я.
— Еще чего, — буркнул он. — В такой-то дали?
Я выразительно взглянул на газету — четырехполосные «Валдайские ведомости», тот самый номер… Укушенный корреспондент показывал мне точно такой же. Только в экземпляре укушенного заметка с фотографией несчастного дома не была аккуратнейшим образом вырезана.
— Газету на почте получаете?
— Ну, на почте.
— То-то и смотрю: почтового ящика у вас нет.
Шкрябун тоже посмотрел на газету. Потом на меня — и довольно тяжелым взглядом.
— Говори прямо, чего надо, парень… У меня дел полно.
— Огород прополки требует? — осведомился я.
— А хоть бы и огород…
С показным сомнением я воззрился на тяжелое, ростом по пояс разнотравье. Где-то под ним не без труда угадывались грядки.
— Там что — клубника?
— Возможно…
— А может быть, вы собираетесь в Языково?
— Может быть.
— Может быть, вы и вчера собирались? — предположил я.
Судя по тому, как заходили желваки на его лице, другой бы на его месте вскочил с ругательствами. Но этот справился, решив, как видно, что послать надоеду подальше он еще успеет, помолчал и в конце концов хмыкнул почти добродушно:
— Люблю дотошных. Я не только собирался, парень, я вчера и поехал…
— И у вас не завелся мотоцикл?
— Хуже, сломался по дороге. Раз уж ты такой любознательный, скажу более: возле Белышева на ручье рухнул мост. Прямо у меня на глазах рухнул, и никого на нем не было. Под собственным весом. Сгнил, наверное. Я было нацелился в объезд, вот тут движок и встал. Назад на буксире за трактором ехал, понятно тебе?
— Более или менее. А что случилось с движком?
— Понятия не имею! — рявкнул, выходя из себя, Шкрябун. — Еще вопросы есть?
— Есть. Вы подумали над нашим предложением?
— Пусть Максютов приедет сам, с ним я буду разговаривать.
Сообщать ему о том, что он прямо нарывается на неприятности, не имело смысла. Если яйца не учат курицу, то лишь потому, что курица по природе глупа и учить ее бессмысленно. Зато мелкая ящерка не станет учить старого опытного варана совсем по другой причине.
— И передадите ему свой архив?
— Какой архив? — Шкрябун почти не переиграл, удивившись очень натурально. — Ах, вот ты о чем… Ну, если килограмма три газетных вырезок — уже архив, тогда пожалуй… Только не отдам: самому нужен. Должен же старый пень иметь на досуге какую-то забаву?
Я вздохнул.