Иван Тропов
Шаг во тьму
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
ГНЕЗДО
Не хотелось мне туда лезть.
Дом нависал из темноты, как корабль. Флигели двухэтажные, задняя часть еще выше. Все это с пятиметровыми потолками, по дореволюционным стандартам (когда-то это была усадьба). Да еще приподняты над землей, под всем домом полуподвал.
Стены в пятнах и трещинах, штукатурка местами отвалилась. Старый дом, почти заброшенный… Только вот все стекла на местах.
И не просто целые, а хорошие стеклопакеты стоят, вполне современные. Еще бы разглядеть, что там внутри, за этими стеклопакетами…
В доме ни огонька. Снаружи света тоже кот наплакал. Месяц только взошел, едва выбрался из-за деревьев. Голые верхушки дубов отражаются в стеклах, как в черных зеркалах. Ни черта не разглядеть. И еще эта тишина…
Здесь нет ни гула машин, ни далекого перестука электричек, ни лая собак. Ничего. До ближайшей деревни четыре версты.
Хотя и в ней никого нет. Совсем пустая, будто люди из нее бежали. Брошенная. Как и еще три деревни вокруг этого места.
На восемь верст вокруг ни души.
Все признаки гнезда…
Я расстегнул плащ, чтобы не сковывал движений. Медленно пошел вокруг дома, ныряя от ствола к стволу, прячась в тени.
От узенького месяца света немного. Но когда вокруг ни фонарей, ни рекламного неона, вообще, ни огонька, даже под этим скудным светом чувствуешь себя, как на освещенной сцене, и лучше держаться тени.
Дождя не было уже вторую неделю. Под дубами скопился толстый слой листвы – сухой и жесткой. Я шел медленно, ставил ноги осторожно, и все равно листва под ногами предательски шуршала.
Ни ветерка. Ветви дубов голые и оттого еще корявее, неподвижно замерли в холодном воздухе, как на картинке. Здесь никто не шумит – ни птицы, ни волки, ни мыши. Никто. Все убрались отсюда подальше.
Листья под каблуками шуршали и щелкали, как сотни крошечных цикад. Неподвижный холодный воздух разносил звуки далеко-далеко. Если в доме кто-то есть и он случайно услы…
В окне второго этажа, где была приоткрыта фрамуга, за отражениями ветвей бледнело лицо.
Сердце ударило в ребра и провалилось. Я замер под стволом дуба, вжался спиной в морщинистую кору. Вглядываясь в темное стекло, в отражения ветвей, в то, что за ними, – внутри дома…
Если там кто-то и был – теперь его не было.
Показалось?
Хотелось бы надеяться…
Я следил за домом две ночи подряд. Эта – третья. Хозяева дома спят днем, бодрствуют ночью. Сегодня вечером они отлучились. Надеюсь, я выследил их всех, и сейчас дом пуст. Надеюсь… В этом деле никогда нельзя быть уверенным до конца.
Но кто-то должен это делать.
Я заставил себя отлипнуть от дубового ствола, выйти из тени – такой надежной! Двинулся дальше. Обходя дом с правого крыла, постепенно приближаясь.
Впервые за три дня я рискнул подойти так близко.
Крался к дому, каждый миг ожидая почувствовать холодок, налетающий как порыв ветра, – только холодит не кожу, а изнутри, в висках. Налетит – и скользнет дальше, но через миг вернется. Как возвращаются пальцы слепца, наткнувшись на вещь, которой здесь не место. Вернется ледяным порывом, превратившись в цепкие щупальца, обшаривающие тебя изнутри, перебирающие твои ощущения, чувства, желания…
Я сглотнул. Втянул холодный воздух – глубоко, до предела. Задержал его в легких, очень медленно выдохнул. Стараясь хоть немного успокоиться.
Да, я трус. Я ужасный трус. Я вообще не понимаю, почему еще не бросил все это. Наверно, только потому, что еще страшнее мне представить, что будет, если однажды я и такие, как я, перестанем делать то малое, что еще в наших силах…
Теперь я шел совсем медленно. Ставил ногу на листву всей ступней и только потом, медленно-медленно, переносил на нее вес. Но даже так высохшая листва шуршала, хрустела, трещала…
За черными стеклами ни огонька, больше никаких бледных пятен – лиц, вглядывающихся наружу… Но это ничего не значит. Ни черта не значит! Эти твари хитрые.
Надеюсь, мне просто показалось. Надеюсь.
Дубы впереди почти кончились. До следующего – открытый участок, пронизанный лунным светом. Совсем близко к дому.
Оскалившись, молясь, чтобы в листве под ногами не оказалось высохшего сучка, я быстро зашагал к спасительному стволу. Ощущения не из приятных. Словно идешь по залитой светом сцене, а рядом черный провал зала, где может быть кто угодно. Тебя прекрасно видят, а ты ни черта не замечаешь…
Я обнял ствол, вжался в кору. Уф! Почти добрался.
Слева – еще одно здание, маленькое рядом с громадой дома. Когда-то конюшня, теперь гараж. Длинное одноэтажное строение. Ближний угол более-менее приведен в порядок. Стены оштукатурены и выкрашены, новенькие алюминиевые ворота.
Но мне не сюда, мне дальше. Вдоль дальней части, без штукатурки, с выпятившимися кирпичами, черными от времени, – почти руины. За угол.
Между кустами, потерявшими листву и похожими на перевернутые метелки. Они заполонили весь задний двор, остался только пятачок у колодца и проезд к гаражу. И еще вот эта вот проплешина за конюшней…
Кусты расступились. Почти круглая площадка. Шагов шесть в ширину. Толстый слой опавших листьев скрадывает неровности, но заметно, что по краям полянки есть холмики. Небольшие: полшага на шаг.
На самом деле не только по краям. Не первый раз я вижу такие полянки… Знаю, что там, под слоем опавших листьев. Маленькие холмики – они по всей проплешине. Только в центре они старые, слежались, расплылись, потому сразу и не заметить.
Но я-то такие полянки уже видел, и не раз. Чего я еще не видел, так это чтобы полянка была таких размеров. Максимум, что мне встречаюсь, – это сорок два холмика.
Холмика…
Да, холмика. Так проще. Если каждый раз пропускать все через себя, не хватит никаких сил.
Я вышел в центр. Потоптался, нащупывая под слоем листвы холмик – тот, который в самом-самом центре. Встал на него, повернулся к дому спиной. И сделал длинный шаг.
Как раз на верхушку соседнего холмика, спрятавшегося под дубовыми листьями. Повернул налево и опять шагнул. Снова на вершину холмика. И еще шаг, только теперь забирая влево не так сильно…
Длинными шагами. По спирали, что медленно раскручивалась от центра к краям поляны. Каждым шагом на очередной холмик. Проходя их в том же порядке, в каком эти холмики появлялись здесь. Один за другим, медленно, но верно отвоевывая место у кустов.
И конечно же не забывая считать. К кустам на краю проплешины я дошел на семьдесят пятый шаг.
Семьдесят пять шагов. И значит, семьдесят пять холмиков.
Холмиков…
Я поежился. Шесть часов на холоде нормально выдержал, а теперь вот пробрало. Семьдесят пять…
Чертова сука! С такими я еще не сталкивался.
Правда, есть крошечный шанс, что под холмиками всего лишь котята-ягнята. Вон они какие маленькие, эти холмики. Вполне может быть, что это всего лишь животные. И оттого их так много.
Логично?
Я вздохнул. Есть вещи, в которые очень хочется верить – но…
Можно бы раскопать одну из могил. Если это ягнята, то ничего страшного не случится.
Но вот если нет… Если это вовсе не ягнята и хозяева заметят, что кто-то раскапывал могилы?
Семьдесят пять…
Если там, под холмиками, не ягнята-щенята, то завалить эту чертову суку и так-то будет непросто. А уж если она еще и всполошится… Ч-черт! Нет, копать нельзя.
Но как тогда узнать, что в могилках?
Я облизнул пересохшие губы. Способ, конечно, есть. Способ всегда есть. Только этот способ мне не нравился. Очень не нравился.
Я медленно обернулся.
Дом глядел на меня черными окнами-зеркалами.
Большой, старый, с потрескавшейся штукатуркой и щербатыми углами, на них штукатурка облетела, виднелись кирпичи… и с новенькими чистенькими стеклопакетами, в которых все отражается. Трухлявый череп в зеркальных очках.
Как же мне не хочется туда лезть…
Только месяц поднимался все выше. Месяц горбом влево. Старый – идет на убыль, скоро новолуние. А если взошел старый месяц, то скоро будет и светать. Значит, и хозяева вот-вот вернутся.
И черт его знает, когда их не будет в следующий раз.