— Почему ты его всё время защищаешь?
— Потому что ты на него всегда нападаешь.
— Он не оставляет выбора. Он держит тебя на поводке, дергая за шлейку, чтобы ты далеко не убежала, а сам встречается с другими. Не уверена что Жанна у него одна.
— Никто меня на поводке не держит, не придумывай, — обиделась я.
— А зачем он за тобой ухаживает, зачем просит вернуться? Открыто бы встречался с Жанной.
— Так они и не прятались, раз ты их увидела. И вообще, мало ли по какому поводу они могли встретиться? Да миллион на самом деле.
— Например?
— Например, это могло касаться каких-то общих знакомых. Она могла к нему обратиться и как к журналисту — он ведь часто бывает в офисе. Может, ей понадобилась информация. Помощь какая-то.
— Или она следит за тобой и докладывает ему.
— Э-э, постой, о чём ты? Зачем ему следить за мной на работе, я тут что, устраиваю пятничные оргии или тематические вечеринки? К тому же всегда есть телефон. Встречаться для этого не надо.
— Ну может кому-то одному из них этого очень хочется, чем не повод для личной встречи. А у тебя телефон не прослушивается?
Я покосилась на телефон на рабочем столе.
— Мой — да. А Жаннин — вряд ли, не думаю. Ничего интересного в разговорах в приёмной нет. К тому же есть мобильный! — я потрясла перед Ниной своим мобильником. — Ты лучше скажи, как они себя вели в невербальном общении, от этого и надо плясать.
— Я видела её в его объятиях, но были ли они любовными, дружескими или это было утешение — зуб не дам. Лица плохо видела.
— Вот видишь, поэтому давай не будем спешить с выводами, пока ситуация не прояснится. К тому же Стас вряд ли бы стал прилюдно обниматься, когда все знают, что он хочет меня вернуть. Кто-нибудь бы тут же донёс, — сказала я и прикусила язык.
Нинка поперхнулась и зло на меня посмотрела. И я затараторила, чтобы она не зацикливалась:
— Надо с ним на свидание сходить, мы на самом деле давно не говорили по душам. Может, он сам всё расскажет.
— На презентации «Непознанного» он представил тебя Боровскому как свою девушку. Интересно почему? — агрессивно поинтересовалась она.
— Ладно, давай оставим эту тему. По второй, за нас, красивых, — наполнила я наши рюмки.
— Все мужики — животные, — попеняла Нина, а я вздрогнула.
Рюмка чуть не выпала из рук, несколько капель коньяка расплескались на юбку. Я схватила салфетку и вытерла.
— Солью засыпь, потом отстираешь, — посоветовала Нина.
— Да ладно, юбка тёмная, а я скоро уже домой, — махнула я рукой. — Кстати, про презентацию. Ты долго там ещё была? Чем всё закончилось?
Глава 8
— Кстати, про презентацию. Ты ещё долго там была? Чем всё закончилось? — спросила я у Нины.
— Ой, умора, — оживилась Нина и начала рассказывать, какие казусы случились, когда люди уже перебрали кровавой Мэри.
Кто-то испугался в полутьме официанта-вампира, кто-то приставал к ведьмам, чтобы они ему предсказала будущее, кто-то заляпался искусственной кровью, щедро разлитой в зале, и тем самым напугал свою супругу.
— Но героем вечера, вернее следующего дня стал Леонов. Он так нажрался, что отрубился в гробу, никто и не заметил. А он очнулся под утро, и его чуть кондратий не хватил. Прикинь, просыпается мужик с похмелья утром в гробу, — Нинка весело захохотала.
— Да уж, веселье, — мне было не смешно, и теперь я понимала, почему мне пеняли на отсутствие чувства юмора.
— Да ладно тебе, — махнула Нинка рукой, — над ним весь город потешался. Он и сам потом смеялся. Теперь всем как байку рассказывает.
— Из склепа, — не удержалась я.
Нина хмыкнула и допила залпом остаток коньяка.
— Только Ерошкина накаркала, мол, плохая примета, умрёт в этом году. Но она странная, ты знаешь. Никто не обратил внимания.
У меня мороз по коже прошёл. Ерошкина, конечно, дама странная, и есть с чего, но моё сердце тоже кольнуло от какого-то плохого предчувствия. Не люблю я этих шуток, наверное, с атрибутами смерти и нечисти. Зачем шутить с тем, что по сути не является предметом для смеха и шуток? Это как если предлагаешь тёмным силам поиграть, и тоже пошутить в ответ. Только вот вопрос, кто будет смеяться последним. Хэллоуин всё-таки не мой праздник.
Или я такая трусиха стала из-за того, что со мной случилось?
Про зверя было и страшно и интересно услышать. Посмаковав последние глотки обжигающего напитка, и наслаждаясь послевкусием дубовых и шоколадных ноток, я всё-таки решилась:
— А что там с Боровским? Чем всё закончилось, кто-нибудь отхватил-таки этого мачо-брутаччо? — спросила я шутливо-наиграно.
— Ой, он ушёл где-то через полчаса после тебя, так что все обломались. Он со всеми увиделся, парой слов перебросился, с кем не был знаком — познакомился, и отбыл восвояси. Такой вот загадочный и недосягаемый, — Нина налила себе очередную рюмку и отпила глоток уже без тоста. — Ничего коньяк, — похвалила она. — Мягкий такой.
— Угу, — подхватила я, — только голова потом будет болеть жёстко.
— Да ладно тебе, как бабка старая, — упрекнула меня Нина, и я улыбнулась. Она вернулась к теме: — Кстати, знаешь, ходят такие слухи что у них чего-то там с Викой Граниной.
Нина посмотрела на меня выжидательно, приглашая обсудить эту новость. Вика Гранина у нас была известной личностью, слава которой бежала впереди неё. Дочь сестры губернатора, которая разошлась с её отцом ещё когда Вика была совсем ребёнком. Отчим занимал не последнее место в администрации края. Она была очень избалована матерью и дядей. У того было два сына, и Вика ему была как дочь, он в ней души не чаял. А потому Вике у нас позволялось всё.
Все капризы исполнялись, все проказы прикрывались. Журналистам она была как кость в горле — много что можно написать, и в то же время ничего плохого. Только светлый, почти комсомольский образ. Всё остальное из издания изымалось до выхода статьи. Вика была ещё той оторвой. Но я ей больше симпатизировала. Умная, энергичная, безбашенная, могущая себе позволить любую выходку — где-то мне этого не хватало самой, и может, я немного завидовала этой беззаботности.
Хотя нельзя не отметить, что из-за того что её сильно баловали, её иногда заносило. Она не была беспринципной и злой, но у неё начисто отсутствовала критичность по отношению к собственным поступкам и персоне. Ей бы немного вставить мозги на место, подержав какое-то время в ежовых рукавицах, она бы стала отличной девчонкой и завоевала сердца всех. Но на это надежды не было. Если она сама не остановится, превратится в эксцентричную самодурку.
Кстати, в своё время у них был яркий роман со Стасом. Я тогда очень переживала, потому что в то время мы с ним как раз сближались, и у меня к нему пробивались первые ростки чувства. Но в наше робкое и постепенное сближение, вихрем, как ураган, ворвалась Вика, и отодвинула наш роман со Стасом во времени. Почти на год. Потом они расстались, и потрёпанный и израненный Стас, как кот, после мартовских гуляний, восстанавливался и зализывал раны со мной.
Но Вика, как сегодня выразилась Нина, но по отношению Стаса ко мне, держала его, как и всех бывших возлюбленных, на поводке. Время от времени она их дёргала, видно, предаваясь ностальгии, или просто самоутверждаясь, и те, по первому зову мчались в её объятия. Такая вот роковая Виктория. И тем не менее, не знаю почему, ненависти у меня к ней не было. Хотя мы с ней ни разу не сталкивались нос к носу, и какие чувства у неё были по отношению ко мне, я не знала. Впрочем, я не была и уверена, что она знает о моём существовании, хотя мы пересекались и не раз. Как и с тысячей других людей.
— Что ж, я не удивлена, — заметила я. — Вряд ли бы Вика пропустила такой экземпляр, и Боровскому удалось избежать её внимания.
— А я не верю, — заявила Нина. — Парень ещё осмотреться в городе не успел, а уже якобы сделал выбор. Он не из тех, ну, играй-гормон, которые. Что-то мне сдаётся, он нас всех, заинтригованных, ещё поматросит со своим выбором. Я так точно запаслась попкорном и уселась в первом ряду зрительского зала.