— Ты кто? — глупо спросил я, выцеливая собеседника незаряженным самострелом.
— Митько я, — опасливо глядя на меня, ответил мужичок, — работник ваш. И хотел бы таковым остаться, ежели вы не против.
— Да я вроде и не против, — ответил я, опуская арбалет.
— Дык, может и не против, а вот лишние украшения, — кивая на самострел, проворчал Митько, — которыми вы меня наградить собирались, явно долгой службе не способствуют.
— Ну, извиняй, друг, не нужно было так внезапно голосить за спиной.
Митько широко улыбнулся. В верхнем ряду у него не хватало пары зубов.
— Всё верно вы, хозяин, сделали. У нас во фронтире только так и нужно реагировать. Иначе не выжить. Я, если честно, — как-то сжавшись при своих же словах, сказал работник, — вас хотел немного проверить…
— И что напроверял? — строго спросил я.
— Ну как что, — протянул Митько, — реакция у вас, что надо!
— То-то! — гордо вставил я.
— А вот опыта явно нет совсем, — не слушая меня, продолжил мужичок, — так что вас в деревне и куры лапами загребут, про лес я уж и не говорю даже.
— Это почему это? — недовольно спросил я.
— Дык, а кто же в наших краях с незаряженным самострелом из дому выходит? Даже детЯм известно, что так поступать не след.
Я смущённо почесал затылок. Возразить было нечего. Чтобы не развивать конфликт, я решил перевести тему.
— А расскажи мне, Митько, как здесь у вас жизнь устроена. Я здесь человек новый, поэтому не хотелось бы попасть в немилость к местному господину из-за незнания простых правил.
— Так ить и не попадёте, хозяин, — ответил Митько, оглаживая свою кудрявую бороду, — Нету тута господ, фронтир ведь, пограничье. Местные жители ничью руку над собой не признают. Живём обменом между соседними деревнями. Да всем миром раз в два месяца караван отправляем в ближайший вольный город. В Дорист, стало быть.
— А почему так редко караваны ходят, — решил уточнить я, — Бедно живёте?
— Живём получше многих, — работник деликатно отвернулся, зажал пальцем одну ноздрю и шумно высморкался, — А вот людей для охраны второго каравана маловато. Вот и ходят гои челноком. Месяц туда, месяц обратно.
— Ох ты ж, черт! — не сдержался я, — Это что же, до ближайшего города месяц пути?
— Так и есть, хозяин, — степенно кивнул Митько, — в одиночку может и быстрее можно добраться. Вот только…
Театральная пауза затягивалась, и я не стал разочаровывать своего собеседника.
— Только что? — задал я ожидаемый им вопрос.
— Только невозможно дойти одному-то. 5-10 вёрст вкруг деревень — ещё куда ни шло. А вот дальше уже непросто зверье дикое, дальше твари всякие, магиками выведенные в прошлые войны, живут. Там и караван-то только одной дорогой идти может, да и то — что ни ходка, то кровью своей землицу кропить приходится.
— Хреново дело, — резюмировал я.
— Да на кой вам этот город, хозяин? Грязь, вонь, толпы народу, — сказал мой работник, — То ли дело у нас! Красота, природа… А рыбалка у нас знаете какая? Щуки да сомы лебедей из-под воды промышляют! Мы свой улов даже в город на продажу возим, — выдав такую незамысловатую рекламу, он прямо засиял от гордости за родной край, но тут какое-то воспоминание омрачило его довольное лицо, — Только такие как вы, пришлые, иногда нехорошими словами нашу рыбку обижают.
Мне стало крайне интересно, что же такое говорят игроки про обитателей местного водоёма.
— Что же это за слова такие они говорят про честный улов ваших рыбаков?
Митько мучительно наморщил лоб и, с самым недовольным видом, выдал:
— Радиахтивные, говорят, чернобыльские. А ещё иногда крокодилами называет. Что такое крокодил, хозяин?
Я не выдержал и улыбнулся.
— Зверь такой из южных стран, — ответил я, — тоже из-под воды охотится. Может целого лося за раз утянуть!
Немного подумав, Митько снова просиял.
— Не, — говорит, — таких мы на месте разделываем. У них самое вкусное мясо.
Улыбка сползла с моего лица, и я решил, что трижды подумаю, прежде чем лезть купаться в это озеро.
Глава 4
Что-то смущало меня во внешности моего работника. Светлая льняная рубаха и полотняные свободные штаны, новенькие лапти. Чего-то явно не хватало.
Я начал пристально рассматривать Митько. Под моим взглядом он немного занервничал и поежился.