Кира Артамова
Шаг за порог.
Дорога.
Она проходит через болото.
Пеший человек без особого труда одолел бы его, в некоторых опасных местах проходя по заботливо срубленным и настеленным мосточкам, но прежняя аккуратная тропа превратилась теперь в разбитую колею.
Обозные кони увязают в мерзлой грязевой жиже, спотыкаются и вновь тянут тяжелые нагруженные доверху телеги, подгоняемые кнутами обозленных людей. Люди бегут с обжитых еще их дедами мест, выбирая из нажитого добра, где каждая мелочь, каждый гвоздь кажется родным и дорогим, самое ценное и необходимое; кутают по осенним заморозкам детишек, укрывают попонами домашнюю скотину, чтоб не замерзла, чтобы не лишиться последних кормильцев – на них теперь одна надежда – на них, да на то, что собрали в этот год с полей и огородов, доброго леса да речки Ласковой…
Придется ли теперь еще когда в ней искупаться по жаре иль взбодриться после баньки? Куда они теперь? Кому нужны в чужих и незнакомых местах? Не лучше ли было бы остаться в родном доме? Защищать его до последнего вздоха от неизвестно откуда нагрянувших иноземных воинов, которые высадились на кривой излучине моря? Воины! Не воины – а разбойники, которые грабят, сжигают, разоряют нажитое долгими трудами жилье, чинят насилие и разбой над его хозяевами, неволят и убивают от века не знавших войны деревенских жителей, что сокрылись за лесами от своего князя, расселились по всему побережью Лесистых Земель.
Долгие годы селяне жили в мире, по-соседски, не зная ни дани, ни приказчиков, ни болезней, словно на островке счастья. И вот нахлынула неведомая напасть, захлестнула с головой, погружая во все ужасы насилия и смерти! А они даже и защищаться не могут – не умеют – забыли как! Не с рогатиной же медвежьей на латника идти? Да и мыслимо ли это: иноземцев воинственных остановить – про них давно страшная слава ходит! И никто даже в страшном кошмаре не мог представить, что занесет нелегкая этих зверей именно на их затерянный в лесах обжитый островок счастья.
И бегут теперь напуганные жители, бегут прочь из своего рая от безжалостных убийц и даже не помышляют собраться всеми семью деревнями да и дать отпор злому врагу, что вздумал потревожить их размеренную жизнь. А ведь могли бы. Ведь хватило же у них смелости уйти когда-то от своего князя, пройти нехожеными лесами, чтобы найти те земли, о которых прознали лишь из рассказов редких охотников, да и то, не зная толком, есть ли она на самом деле, земля эта – богатая и никем не тронутая… А оказалось есть, и расселились они на ней, и стали вновь свое хозяйство поднимать, так, как их деды и прадеды поднимали, но не принадлежала эта земля теперь ни князю, ни дружинникам его, и никакой приказчик и сборщик подати не мог заявиться к ним, потому что было это только их и ничье более…
– Ну, мертвая, пошла! – крикнул немного осипшим на морозе голосом молоденький паренек, лет двенадцати, несильно хлестнув вожжей уставшую лошадь – лошадь надо беречь, но и добраться до последней оставшейся надежды заречной деревни надо. Может до нее и не дойдут проклятые нелюди, может, хватит уж им того добра, что награбили у приморских жителей, куда им столько? Да до Зареченки и путь-то не короткий и не легкий, охота ли им по пояс в болотной жиже ходить?…
– Так, ну-ка слезайте с телеги! И ты, Радька, тоже. Пусть мать правит. А то Рыжей совсем тянуть не в мочь, – крикнул ребятне со второй телеги отец.
Он ехал на сильном рабочем коне, приглядывая за всем своим не малым семейством и скотиной, привязанной к передней телеге. Телега была запряжена жеребой кобылой, на которую они возлагали определенные надежды – жеребенок был бы очень кстати в их собирающейся опять расширяться семье – а теперь пришлось нагрузить и Рыжую, не до того уж…
Шестилетний деловитый карапуз, собиравшийся затесаться между корзин и остаться с матерью и семимесячным братом, тоже неохотно слез с воза вслед за четырьмя братьями и сестрой. Путаясь в веревках, которыми были привязаны к телеге блеявшие овцы с козами и две недовольно мычащие коровы, они присоединились к единственным молчаливым животным всего их обоза – огромным мохнатым волкодавам. Здоровенные псы в шипастых ошейниках, с длинной и свалявшейся от долгого бега и грязи шерстью, бежали по обе стороны от телег, сурово глядя из-под косматой челки то на хозяев, то на лес, где таились их заклятые враги, нервно облизывали бородатые морды, слушая звуки чащи.
– Да сними ты ее вообще, Кира, чего маешься! – подшутил над девушкой старший ее на три года Кин, наблюдая, как та мучается с длинной и неудобной по такой дороге юбкой, то пытаясь подоткнуть ее за пояс, то подхватывая падающий в грязь подол.
– Смейся, смейся, – зло взглянув на него, ответила та, – Бать, ну можно я портки одену? – умоляюще обратилась она к отцу, – Ну неудобно мне!
– Еще раз увижу в мужском – при всех выдеру, так и знай! – сурово отозвался с воза отец под тихое хихиканье братьев, – И ты, Кинька, тоже по дружке получишь, чтоб не подзуживал!
Все еще немного поулыбались беззлобной перепалке и вновь погрузились в угрюмую полу-кому, хмуро шагая по стылой жиже, завязая порой по щиколотку. Кожаные, добротные, цельной кожи сапоги стали потихоньку разбухать, вбирая в себя влагу и холод. Сырой мороз уже начал проникать под теплую одежду, заставляя постукивать друг о друга зубы и прогоняя по спине стаи предательских мурашек. Все думали уже только о том, что еще немного – и должна показаться соседка-Зареченка. Там, может, и не родной дом, да все же люди, все же обогреты да под крышей будут – ведь не абы куда сорвалось большое семейство – в дом будущего зятя направились, хоть о сватовстве пока лишь только уговор был. Однако, давно ведь Дин – кузнец тамошний – за Кирой ухлестывал! Правда, девка все ему от ворот поворот давала, даже братьев на кулачную расправу подбивала, и подбила таки один раз – ох уж и досталось всем тогда… Да что с того, что не люб он ей – как отец скажет, так тому и быть! А кузнец – жених знатный, за ним она не в чем нуждаться не будет. Да глядишь и их семья побогаче станет – с таким-то зятем! Вот и теперь такая дружба как нельзя кстати оказалась.
Но, добравшись до долгожданной Зареченки, они увидели, что и там не будет им пристанища. Все ее жители, даже по спустившимся уже сумеркам, продолжали увязывать по телегам свой скарб, сгонять и привязывать скотину… И так они были заняты этим делом, что не торопились даже помочь отбиться гостям от налетевших деревенских псов, возбужденных общим волнением и от этого совсем свирепо встретивших чужих людей: