– Водой, – сообщила девушка, показав глазами на дверь санузла.
Плеснув в «бокал» спирта – где-то на палец – Светлов долил из-под крана воды почти до краев.
– За что выпьем? – спросил он, возвращаясь в комнату.
– За будущее, – предложила Иноземцева, откладывая в сторону гитару и протягивая руку к своей плошке. И внезапно добавила: – За мое. Не чокаясь.
– А что это вдруг? – нахмурился юноша.
– Да вот только что рассказывала Диле… Я тут подумала: стану добровольцем!
– В смысле, добровольцем? – не понял Олег.
– В смысле, как предлагал трутень. В этой его новой касте. Не ради бесконечно долгой жизни, нет! – заговорила она горячо и быстро. – Пропади она пропадом! И не ради еще одного спасения Земли – для нее мы уже сделали все, что могли… Хотя, думаю, и там все должны получить право выбора: остаться людьми или перестать ими быть. Мы тут уже практически перестали. Не все, но многие. Так не все ли равно, есть у нас сзади хвост или нет?
– Ты это сейчас серьезно? – похолодев, нахмурился Светлов. Так и не пригубив, он поставил «бокал» на столик.
Инна осушила свою плошку почти залпом:
– Абсолютно!
– Но… Почему?!
– Сегодня двадцать первое сентября, – будто не слыша его, подрагивающим голосом проговорила Иноземцева. Смотрела при этом она куда-то в сторону, в пустоту между Олегом и Чужой. – То есть, не знаю, что там сейчас на Земле, а здесь, если тупо посчитать прошедшие дни – двадцать первое. Знаете, что это за день? День рождения Веры Варенниковой! До своего двадцатилетия она не дожила всего девять дней. И как хотите – но это неправильно! – исступленно мотнула головой девушка. – Так не должно быть! Мы с ней с третьего класса дружили. Она была… Она была такая талантливая! Ее стихи, песни… – Инна умолкла на полуслове, по ее щеке сбежала одинокая прозрачная капля. – Налейте еще, если не в лом! – подняла она свой пустой «бокал».
Олег качнулся вперед, но «Диля» его опередила, взяв из рук Иноземцевой плошку, поднявшись и шагнув к столику за бутылью.
– «Прости меня, мой друг, я ухожу…» она написала, когда нам с ней было по шестнадцать, – не дожидаясь, пока Чужая управится с «бокалом», продолжила Инна. – На самом деле, песня мне тогда совсем не понравилась! Нет, мелодия получилась отличная, а вот слова… Эти рифмы: «слезы – розы – грезы – грозы»… Тогда они казались мне такими банальными, почти пошлыми… Теперь я понимаю: это самые правильные рифмы в шестнадцать лет! Только такие в том возрасте и могут звучать искренне. Честно звучать… Мне не нравилось стихотворение, но я его хвалила. Ненавижу врать – и врала лучшей подруге, чтобы ее не разочаровывать… Вот что ужасно! А стихи на самом деле замечательные, я им даже невольно подражала потом…
Чужая вернулась с напитком, но вместо плошки Иноземцева потянулась к гитаре:
Прости меня, мой друг, я ухожу.
Да, я любила, страстно, до смешного!
Но каждый пишет о любви так много…
Что ж, я о ней ни слова не скажу!
Прости меня, мой друг, я ухожу.
Что слезы? Это ветер мне в лицо!
Холодный ветер навевает грезы.
О чем? О сладком обаянье розы?
Но вянет и она в конце концов,
И реквием над ней слагают грозы…
С очередным аккордом одна из струн со звоном лопнула, чиркнув Инне по лицу, и песня резко оборвалась.
– А сеятели пусть утрутся! – бросила Иноземцева куда-то в потолок. – Смерть Веры ничего им не даст!
– Думаешь, Вера одобрила бы такое? – успев немного собраться с мыслями, привел Олег показавшийся ему самому убедительным довод.
– Не знаю, – пожала плечами Инна. – И уже не узнаю. Но отомщу за нее – хотя бы так!
– Как я уже позволила себе отметить, этого вовсе не требуется, – осторожно выговорила «Диля». – В Виктории трутень найдет себе достаточно добровольцев. А не там – так в Вагнерсбурге. Каста состоится и без твоей жертвы.
– Это не жертва, – покачала головой девушка. – Это расплата. А что касается Виктории… Трутень же навещал меня этой ночью. В мыслях, разумеется, навещал – он мастак на такое…
Олег удивленно вытаращил на собеседницу глаза, но задать готовый сорваться с языка вопрос Инна ему не дала.
– Что-то у них там пошло не так, – продолжила она, жестом попросив юношу себя не перебивать. – Они возвращаются в Тиньши. В том же числе, в каком ушли – четверо. Плюс монстр, его они откопали. Больше с ними никого нет – и, как я поняла, уже не будет. Так что желающие добровольно лечь под хвост все еще нужны. Я – готова.
– А ты уверена, что это твое собственное решение? – хмуро поинтересовался Олег. – Что оно не навязано тебе трутнем? Сама же говоришь: он шарил у тебя в голове! Так не его ли это идея на самом деле?
– Нет, – твердо проговорила Иноземцева. – Не его. Моя. Уж себя-то я знаю.
– В любом случае, трутню нужны девять человек, – принялся рассуждать вслух Светлов. – Даже если он не сдержит свое обещание и не освободит Настю, а нас с Галей и Рыжим обратит насильно, – он передернулся, на миг почти поверив, что такое и вправду может случиться, – в Тиньши ему нужного количества народа в касту не набрать! Потребуются еще люди! Так что, может быть, не стоит спешить с самовыдвижением? – попытался он заглянуть в лицо девушке, однако та смотрела сквозь него, и ответила ему не Инна.
– Вынуждена разочаровать тебя, Всемогущий, но в Тиньши трутень найдет достаточно материала для своих нужд, – негромко заметила сзади Чужая.
– Ты себя, что ли, посчитала? – недовольно обернулся к ней Олег. – Ты не в счет! А без тебя нас восемь. Неправильное число – понимать надо!
– Нет, Всемогущий. Конечно же, я для этого не гожусь. Но я посчитала вашего с Галей будущего ребенка. С ним вас будет девять. Правильное число.
[1] Здесь и далее стихи Д. Давыдова aka ДоДо
36.
Планета Новая Земля, база «Тиньши», семьдесят пятый день в новом мире
– Я его сюда не пущу, – угрюмо проговорил Олег. – Когда этот трутень придет в Тиньши – я не открою ворота! – его пальцы стиснули болтающееся на шнурке капитанское кольцо – так, словно намеревались его сломать или смять.
– Он же не один придет, – негромко заметил рыжий Артем. – С ним будет Настя, будет Тимур. О китайцах я даже и не говорю. Что, всех завернешь?
– Понадобится – так и всех! – отрезал Светлов.
Разговор происходил у тех самых ворот, которые грозился оставить запертыми Олег. Рыжий спустился сюда, чтобы сменить Светлова на посту у обзорного экрана.
– Ну и чем ты тогда будешь лучше Мамая? – абсолютно ровным голосом поинтересовался его собеседник.
– А с чего ты взял, что я лучше? – яростно процедил Олег. – Правильно Инна вчера сказала: все мы здесь стали монстрами! Но еще даже не родившийся ребенок – он-то ни в чем не виноват!
– Инна так сказала? – поднял брови Артем.
– Ну, почти так. Сказала, что мы перестали быть людьми. И потому, мол, теперь не важно, у кого есть хвост, а у кого нет.
– Тогда, наверное, она рассказала тебе и о своем решении? – уточнил Рыжий.
– Подставиться под укус? Да, рассказала, – мрачно кивнул Олег. – А ты, значит, тоже в курсе?
– Да, мы с ней это обсуждали. И знаешь… Я тоже подумываю заделаться добровольцем! – заявил Артем.
– Ты-то почему? – ахнул Светлов, помимо воли отступая от собеседника на пару шагов.
– Ну, согласись, вечная жизнь – она тоже на дороге не валяется… Ясное дело, цена за нее не может быть пустяковой – но это для тех, кому осталось, что терять. У тебя вон есть Галя, у Гали – ты. Ребенок, опять же, должен родиться. У того же Мамая есть Хюррем. А у меня… В общем, если Инна пойдет в касту к трутню – пойду и я.
– Ну вы даете! – качая головой, выдохнул Олег. – Прям клуб самоубийц какой-то!
– Ты, главное, не бойся, я тебе мешать не стану, – заверил между тем Светлова Рыжий. – За кольцо там драться, в спину стрелять, как Мамаю – не буду. И Инна, я уверен, тоже. Пусть все идет, как идет. Тебе действительно есть что защищать – и у тебя есть право это защищать. А там уж – как сумеешь.