Уже затемно меня доставили к родственникам. Тепло, уют, вода. Первым делом – помылся. На вершине не было ни воды для помыться, ни места, где это можно сделать. Обтирание снегом – для меня не вариант. Помогли не покрыться грязью влажные салфетки, с помощью которых я пытался поддержать состояние «человека разумного». Как, всё-таки, прекрасна жизнь! Чистый, в тепле, приятная беседа с приятными людьми, вкусный разнообразный, горячий ужин. Иногда нужно чего ни будь на короткое время лишиться, чтобы потом с восхищением понять, как это приятно, когда оно есть.
В данном случае я заново восхищался практически неограниченным количеством воды, кислорода, тепла- это когда тебе просто тепло без многослойной одежды, нормальной горячей пище. Пока ужинали, я рассказывал, меня расспрашивали и тоже рассказывали. Не виделись почти год, поэтому новостей накопилось достаточно с обеих сторон. А когда лёг на приготовленную для меня постель, тут же провалился в сон. Обычно я сплю без снов, поэтому ничего особенного, пока спал, не произошло и не привиделось.
Александр (глава семейства) рядом с многоквартирным домом, в котором они жили, достраивал частный дом. Его начал строить ещё его отец. Оформлял участок (в России это очень небыстро), договаривался и подводил коммуникации, готовил фундамент и т. д.
Достраивал неторопливо, без надрыва, без кредитов, по чуть-чуть, но постоянно, всей семьёй. Иногда собирались, чтобы что-то сделать сообща, но чаще работали поодиночке. Участвовали все, в своё свободное время, в силу своих возможностей. И если бы я смотрел на это каждый день, то прогресса бы и не заметил, а вот за год получился рывок. В этом и состоит искусство «маленьких шагов». Когда посильно, без насилия и каждый день. Дом уже почти был готов – просторный, светлый, с шикарным видом на ущелье. Местные такие небольшие ущелья называют «балка». Для меня, не местного, это глубокая, почти пропасть, с горной рекой внизу и почти отвесными стенами.
Дом построили не на краю этого ущелья, а он сам был краем. Как сказали бы плотники «заподлицо», т. е. без всякого перехода и не на краю стоит, и не нависает. Красиво, но, когда сидишь (или стоишь) в зале у высоченного (от пола до потолка) окна и смотришь вниз (ну где-то метров 20), холодок внутри очень беспокоит, и непроизвольно (самостоятельно) напрягаются ягодицы. И шикарное звёздное небо.
Утром он меня отвёз в аэропорт, а когда я прилетел в Москву, то узнал, что в Приэльбрусье сошёл сель. Размыты дороги, нет электричества, есть погибшие. Туристов с Эльбруса снимали вертолётами. Опять повезло. А на вертолёте я летал когда-то на Севере. Там (п. Пурпе, Ямало Ненецкий автономный округ) и тогда (1987 г.) это было одним из обычных средств транспорта. Обычнее чем самый обычный легковой автомобиль. «Легковушки» стали появляться только в 1988 г. сразу после появления «бетонки», а потом появился первый светофор. Потом появились сотрудники ГАИ. Может быть они были и раньше, но я их не видел.
Вершину Эльбруса я не увидел ни с дороги в аэропорт, ни с самолёта. Она всё время была покрыта шапкой облаков. И осталась внутри меня какая-то недосказанность, недоделанность, недосмотренность. Не критичная, почти незаметная.
Дома и на работе встретили как героя. «Вот это да!», «Прямо на вершине?», «Курил?!», «Не страшно?», «И что?» и т. д…. Да, сам восхищаюсь, нет, не на самой вершине, курил, не страшно, да так, ничего. И вроде бы ничего, но чего-то из меня вымылось. Как-то меньше чего-то внутри стало. Меньше на совсем ненужное. По-другому стал воспринимать то, что вокруг. Оно, то чего не стало, вроде бы вредным не было – где-то же зачем-то приобрёл. Может быть даже иногда и использовал. Но побывав на Эльбрусе, ни разу там не использовал и понял – ни к чему оно.
А что оно то? Суета, ради суеты как показатель занятости, спешка туда, куда невозможно опоздать, постоянное участие в соревнованиях «кто круче и хитрее» с теми, кто даже не подозревает, что «участвует в забеге». И постоянные муки на тему «Как я выгляжу». Можно это отрицать, можно обосновывать, но даже те, кто это отрицает, находясь в обществе, постепенно этим обрастают. Они становятся частью общества. Это очень похоже на то, как обрастает ракушками корпус корабля. Ракушки замедляют его ход. Иногда очень. Поэтому корабли периодически чистят от ракушек.
Горы тоже могут очистить человека от лишнего. Может быть не сразу и не всё, но я в горах понял – ни к чему это. Не важно, насколько ты крут, насколько дорога и престижна амуниция. Да, в том, что подороже и идти легче, и греет лучше, но идти, всё равно приходится самому. А рядом может идти человек почти совсем без снаряжения, и вы можете одновременно взойти на одну и туже вершину. И вместе спуститься. А пока будете подниматься не будет сил и воздуха хвалиться своей крутостью. Да и само слово «круто» мне не нравится. Кроме использования как прилагательное по отношению к волне, склону, тропе, когда описывается угол отклонения от горизонтальной плоскости.