хочется просто навести порядок, а не бросаться на помощь тем, кто внёс свою посильную лепту в захламление. А если не обращать внимания и помочь, от доброй души и не держа зла на неразумных, то ведь ещё и вернётся, и добавит ещё фигни какой ни будь.
Попытки запечатлеть себя в истории наблюдал в Провансе. На перилах трёх уровневого римского акведука Пон дю Гар, который построили римляне в первом веке нашей эры, выточены надписи. То ли на французском, то ли на латыни. Вероятно, про то, что кто-то кого-то любит или в ознаменование посещения этого места. Многие надписи датированы. Хорошо, что цифры арабские, т. е. для меня понятные – 1790, 1803, 1812 годы. Ревизию количества надписей не проводил. Я же пришёл не надписи на заборах читать, а подивиться гению инженерной мысли наших общих (все люди братья) предков. Акведук собран без использования цемента и стоит без ремонтов уже вторую тысячу лет. Причём вот что интересно, я знаю для чего его сооружали, но не знаю, как. А про надписи – знаю, как их делали, но не знаю зачем.
Фигура зомби иностранца приблизилась к узкой тропе. Вдали, из-за среза подъёма появились головы следующей группы – пора валить. Быстро, насколько смог, собрался, перешёл по узкой тропинке, гуд лакнул иностранцу, получил еле различимое «санкс», отошел в сторонку от тропы. Полюбовался вершиной ещё раз. Я сделал это!
А на Восточной вершине, цепочка точек альпинистов уже почти дошла до вершины. Почти – это ещё очень не вершина. Я-то сейчас это знаю. На себе испытал. Если придётся ещё раз побывать на Эльбрусе, поднимусь на Восточную. Есть такое восхождение, которое называется «Крест Эльбруса» – это когда подойти с любой из сторон (с Севера или Юга), взойти на любую вершину, спуститься в седловину, взойти на другую вершину и с неё спуститься на другую сторону. И всё это за один раз. Это оценят. Но только те, кто был на Эльбрусе. Другим это понять сложно. Так вот, на Крест Эльбруса я, вероятно, не потяну. Хотя, почему бы и нет? Но только после Монблана, Олимпа и Афона. А Маттерхорн пока только в планах, в состоянии «если просто посмотреть». А Эверест даже посмотреть дорого. А если соберусь только посмотреть, вдруг позовёт? А я не смогу устоять. И придётся или идти, или так всю оставшуюся жизнь и мучится.
Дошёл до края спуска, глянул вниз. Ёмоё! Высоко то как! И круто. Пока поднимался, то оглядывался не часто. А сейчас крутой и косой склон постоянно перед глазами. Очень крутой и ещё сильнее косой. Дошёл до перил, пристегнулся, пошёл. Через несколько пролётов поравнялся с двумя альпинистами, которые спускались без страховки. Один шёл выше перил, а второй спускался, пытаясь за перила держаться. Оказалось – это Роман, который держался, и Эдуард, тот который выше. Где-то с ними уже разминулись и не заметили друг друга. Может быть даже не один раз. Я точно не заметил ни разу.
Спускался долго, но без приключений. Снимал на видео и фоткал на телефон снежные завитушки на фоне неба. Переводил дыхание гораздо реже. Почти физически ощущал, что с каждым шагом вниз кислорода в воздухе становится всё больше и больше. Это я сам себе такое напридумал. Хотелось вдохнуть полной грудью воздух, который процентов на 21 состоял бы из кислорода. Это так только в нормальных условиях бывает. Где ни будь очень близко к уровню моря. А там, где я находился – всего около девяти процентов.
Изголодавшийся по кислороду организм радовался каждой тысячной доле процента. Буквально, каждой дополнительной молекуле. Вот такая вот молекулярная химия и физика. Ближе к началу Косой полки кислорода стало аж 10,5 %! Когда восходил, как-то не задумывался над этим, а при спуске не только размышлял, но и чувствовал. А на высоте бочек должно быть около 16 %. Почти в два раза больше чем на вершине.
А ещё, если в нормальных условиях, человек вдыхает газовую смесь (в обычном разговоре – воздух), которая содержит около 20 % кислорода, а выдыхает смесь, в которой около 16 % кислорода. Получается, что разница всего около 4 %. Вот на эти 4 % мы и живём. А как же в горах? Если бы организм поглощал те же 4 % как на равнине, то и особой разницы мы бы не почувствовали. А если он (организм) пользуется той же пропорцией – забирать пятую часть, тогда получается, что кислорода в два раза меньше. Как же так получается, что кислорода меньше всего в два раза, а дышу я чаще раза в четыре? И легче мне от этого не становится. А если размышляешь, то идти полегче. Путь кажется не таким длинным.
Прошёл над трупосборником. И вообще ни чуточку не страшно. Только так же неудобно идти по косому склону. Левая нога постоянно полусогнута, правая постоянно распрямлена на максимум, но устают обе. Вообще я весь устал и продолжаю уставать дальше. А где-то внизу стоит бочка. А в бочке тепло, сухо, еда и сигареты. Только она ещё очень далеко, так же, как и её содержимое. Но с каждым шагом я всё ближе и ближе к ней подхожу. Это гораздо приятней, чем утром. Потому что утром я уходил от неё всё дальше и дальше.