Пока шел до начала Косой полки увидел вдалеке ратрак, который взял пассажиров и умчал их вниз. Ни махать, ни бежать не стал. Не было ни сил, ни желания. Но это только про махать, кричать и бежать. А про спустится не пешком желание было. Часам к четырём (к 16 по московскому времени) дошёл до спуска от Косой. Человек, который сидел невдалеке на снежном валике оказался Романом. Опять где-то разминулись. А вот та вот точка, которая поравнялась с ратраком – Эдуард.
Роман вызвал снегоход. И я согласился спуститься вместе с ним. Быстро и не сам. Так и сделали. Пришёл снегоход, мы загрузились и в клубах снежной пыли нас спустили вниз. Я сидел в багажнике, лицом к горе и спиной к движению, Роману и водителю, поэтому с удовольствием наблюдал удаляющиеся вершины, ратрак, скалы Пастухова, гряду, «Привет, Эдуард», Приют 11. Почти лег на спину Романа, когда снегоход почти вертикально рухнул вниз со спуска от Приюта. И вот – станция канатной дороги Гара Баши. Мы почти дома.
Дом, это не только где я прописан и живу большую часть времени, это, также, то место, где я могу подробно отдохнуть во время своих и наших путешествий. Дом может быть всего на один день, точнее ночь. Но я считаю и называю его домом. Совсем не в ущерб основному дому.
Эдуард и Роман быстро собрались и на последних кабинках спустились вниз. Я торопится не стал. Не стал портить впечатления о неторопливом течении жизни. Если без суеты, то всё без суеты. Не спеша переоделся, попил чаю, заварил бичпакеты и вышел. Смеркалось, начали появляться редкие и бледные звёзды. Внизу уже была ночь, а мы почти как небожители были одарены ещё одним шикарным закатом. На тёмном, но ещё синим, а не чёрным небом четко виднелись вершины Эльбруса.
Они начали синеть. Красиво. А на Косой полке – фонарики тех, кто возвращается. Или пошли на штурм позже, или весь путь преодолевали пешком, или, может быть ходили на Крест Эльбруса. И тишина. А я с чувством хорошо выполненного желания, очень неспешно нежился, не торопясь и в удовольствие пил чай, выходил любоваться погодой, Эльбрусом и звёздным небом.
Ближе к 12 по склону снова растянулась цепочка фонариков звёздочек. Новые восходители пошли к вершине. А я наслаждался вчерашними мечтами. Они уходят в темноту и холод, а я выхожу на чуть-чуть и снова в тепло. Могу выйти снова, если захочу, а могу проспать до утра. До утра выходил раза три. Не только покурить, но и почти позлорадствовать тому, что они только идут, а я уже был или позавидовать тому, что я уже был, а у них это ещё впереди.
К утру кожа лица задубела. Нет, не замёрзла, а стала жёсткой как дублёная кожа. Продубилась прямо на мне. Интересное ощущение – мышцы лица двигаются, а поверхность кожи – почти нет. Не больно, но необычно. На какое-то время помогало протирание влажными салфетками. Но очень на короткое, поэтому я забросил это бесполезное занятие, спасение лица и решил дождаться естественного финала. Чем закончится не знал, но дело было сделано, и я пустил дальнейшие естественные процессы на самотёк.
Встретил восход. Собрался, собрал ТБО (твёрдые бытовые отходы). Их каждый должен сам спускать к подножию и выкидывать в мусорные баки. На вершине мусорных баков нет. «Должен» тоже понятие не жёсткое. Если мусор оставить в бочке или просто выкинуть на улицу, за это не расстреляют. Некоторые так и поступают – оставляют и пофигу. Надо же, впервые такое отношение было сформулировано маркизой де Помпадур в 1757 году. Прозвучало оно по-французски »
Après nous le déluge
«, что в переводе на общепринятый и в настоящее время, по утверждению отечественных средств информации, почти международный русский язык означает «После нас хоть потоп». Иногда эту фразу приписывают Людовику
XV
Вероятно, он её тоже произносил, но Помпадур могла произнести её раньше. Вроде бы давно это сказали, на непонятном нам французском языке и никто нас не учит гадить, а вот нет – сидит в нас эта мысль. Глубоко и, почти неискоренимо – после нас хоть потоп. Можно ещё и вот так – после нас хоть трава не расти. Искренне возмущаемся, когда приходим, а вместо ожидаемой первозданности гадюшник, потоп или совсем не растёт трава. Я пытаюсь стараться, чтобы после меня и трава продолжала расти и потоп не случился.