Женщин, эти благословенные создания, отличает чистота помыслов, искренняя вера и привязанность к мужчинам — мы не имеем в виду ничего дурного. Женщина, будь она замужняя или разведенная, сидя рядом с мужчиной, берет его за руку, кладет руку ему на плечо, склоняет голову ему на грудь, улыбается ему, развлекает его разговором, угощает его тем, до чего дотягивается ее рука. И делает это без всякой задней мысли, с искренним к нему расположением.
А лучшие их качества — глупость и наивность — это куда как лучше строптивости и хитрости, конечно, если речь не идет о вещах, порочащих честь и достоинство. В серьезных делах глупость себя не оправдывает. Так, к примеру, они любят выставлять напоказ свою грудь, но при этом с юных лет ничем ее не поддерживают, поэтому у большинства из них груди обвислые. К тому же они считают, что долгое кормление младенца грудью идет на пользу его здоровью, и кормят его целых два года, а то и дольше. Их любовь к своим детям и забота о них не поддаются описанию. Я знаю некоторых девушек, которые в день своей свадьбы, расставаясь с отцами, матерями и братьями-сестрами, плакали, словно на похоронах.
А разговоры о том, что мужья едят отдельно от жен, не имеют под собой никакого основания. Это происходит лишь в тех случаях, когда мужчина принимает гостя не из родственников, и тут, даже если мужчина предложит жене сесть за стол с незнакомым человеком, она откажется, сочтя это для себя унизительным. Короче говоря, женщин не в чем упрекнуть, кроме как в невежестве, но в этом нет их вины. У франков невежественные женщины хитры и коварны и уже потому заслуживают порицания. Мне было бы очень грустно узнать, что нашим милым женщинам наскучили их добродетели и они изменили свой нрав. В таком случае мне пришлось бы отказаться от похвал, которые я им воздал, либо разрешить читателю написать на полях этой книги слова «Ложь, ложь, ложь!» или два следующих бейта:
Либо эти два:
Либо то, что сказал Ди‘бил{57}:
Знай, что в стране, где беспрепятственно торгуют женской честью, платя разве что налог казне на строительство храмов, где не вспоминают слов сказавшего: «Накормите сирот…», женщин редко воспевают в стихах. Здешним мужчинам не приходит на ум, что созерцание прекрасного лица развеивает заботы и прогоняет тревоги, снимает тяжесть с души и облегчает скорби, утешает сердце и очищает кровь.
Здешний мужчина, выходя из дома, знает, что его овечка покорно ожидает его за закрытой дверью, и ему не нужно жаловаться, упрекать и постоянно быть с ней рядом. И ни к чему ему такие стихи: «Я изнемог от бессонных ночей, исхудал и зачах от любви». В странах, где торговля любовью запрещена, существует поэзия, превозносящая женщин сверх всякой меры, и в стихах древних франкских поэтов ты найдешь такие же откровенные строки, как и в книгах арабов тех времен, когда подобная торговля была запретной. По мере распространения торговли их становилось все меньше. В наших же горах нет ни торговли, ни откровенных стихов. Об ал-Фарйаке рассказывают, что он страстно полюбил одну из тех женщин, что посещали его, и наслаждался лишь тем, что целовал ее ноги, а утром говорил своему другу:
9
РАЗГОВОРЫ И СПОРЫ В КАРАВАН-САРАЕ
Тут самое время вспомнить один случай, произошедший в караван-сарае. Как-то у нас компания завсегдатаев собралась и выпивать принялась. Бокал за бокалом, все развеселились. Один — самый красноречивый и спорщик заядлый — задал присутствующим вопрос: «Кого из людей вам знакомых можно назвать самым благополучным и жизнью довольным?» Другой — с бокалом в руке — ответил: «Того, кто, подобно нам, сидит за столом с полным бокалом». Первый с ним не согласился и возразил: «Такое положение не может длиться долго и полной радости не приносит, это в жизни лишь краткий миг. К тому же известно, что пристрастие к вину аппетита лишает и здоровью вредит. Ведь человек пить привыкает, когда его беды одолевают».