А. Е. Крымский определил жанр книги как «путевой полуроман». «Путевой», это понятно, ибо «Шаг за шагом» представляет собой описание путешествия длиной почти в целую жизнь. Но почему «полуроман»? Очевидно, именно потому, что роман аш-Шидйака слишком отличается от европейского романа его времени. Многочисленные отвлечения от биографической линии повествования: вставные истории, уходы в научные, или квазинаучные рассуждения, беседы, споры на лингвистические, этические, исторические и другие темы, не несущие сюжетной нагрузки, но нередко превосходящие по объему изложение биографических фактов и событий — все это указывает на традиционность аш-Шидйака по отношению к средневековой арабской литературе, к тем авторам, для которых — как, в частности, для Абу-л-‘Ала ал-Ма‘арри — сюжет служит лишь поводом для рассуждений на разные темы, а правила грамматики — оружием критики оппонентов. Но при этом рассуждения и размышления аш-Шидйака окрашены иронией, зарождающей в читателе сомнение в неколебимости ценностей традиции.
Следуя энциклопедическому принципу составителей арабских кутуб ат-табакат (книг разрядов), аш-Шидйак «классифицирует» все на свете: мужчин и женщин — по характерам, внешности, поведению; типы любви — по степеням; метафоры — по видам и т. п.
Формулируя какой-либо общий, философический, вопрос, автор (в ипостаси повествователя) непременно приводит ответы нескольких людей. В частности, вопрошая, чего на свете больше, добра или зла (в макаме книги первой), обращается за ответом к епископу, школьному учителю, законоведу, поэту и секретарю эмира. Все они затрудняются с ответом или дают нелепые ответы. Единственно «мудрый» ответ: «Жизнь — океан зла, в нем теряется капля добра» дает герой макамы ал-Фарйак. Но его ум и познания никто по достоинству не ценит.
Обсуждаемый завсегдатаями караван-сарая (кн. 1, гл. 9) вопрос о том, кому на свете живется лучше всего, по существу, остается без ответа, так как мнение участника дискуссии, «самого неблагоразумного, но большого шутника», о том, что лучше всего живется бывшей проститутке, заработавшей себе на безбедную старость и замаливающей свои прошлые грехи, подкармливая священников, спорщики даже не желают обсуждать по причине его непристойности.
Напрашивающееся сопоставление с поэмой Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» выявляет коренные различия двух произведений и позиций их авторов. В некрасовской поэме (написанной в 60-е годы XIX в.) спор ведут между собой мужики из самых бедных и захудалых российских деревень, и поэма написана в стиле народного сказа. В ней резко подчеркнуты социальные контрасты, а счастливым назван тот, кто борется за народное счастье. Для аш-Шидйака социальные контрасты явление закономерное и неустранимое (хотя подневольное положение и горькая жизнь сирийского феллаха-землепашца описаны им вполне реалистично). В ходе спора подвыпивших завсегдатаев караван-сарая выясняется, что у любого человека, какое бы место в общественной иерархии он ни занимал, свои радости и свои печали. Такой «общечеловеческий» подход типичен для арабской просветительской идеологии.
Нередко, пользуясь многозначностью глагольных корней и производимых от них слов, аш-Шидйак сознательно играет словами и создает двусмысленности, мешая серьезное со смешным. Или просто шутит, мистифицирует читателя, утверждая, к примеру, что отсутствие в арабском языке «мягкой» буквы и звука «п» стало причиной того, что в арабской любовной лирике к возлюбленной принято обращаться в мужском роде.
Но, несмотря на все иносказания, шутки и парадоксы, он вполне ясно выражает свою позицию по главным вопросам человеческого общежития.
Традиция арабской средневековой литературы не является, однако, единственной, которой следует аш-Шидйак. Об этом свидетельствуют не только приводимые им переводы отрывков из сочинений Ламартина и Шатобриана, но и аллегорическая трактовка истории раскола христианства на католичество и протестантизм. Она явно подсказана мотивами борьбы «папоманов» с «папефигами» в «Гаргантюа и Пантагрюэле» (XVI в.) и многолетних войн в Лилипутии между сторонниками разбивания вареного яйца с тупого конца и приверженцами разбивания его с острого конца в «Путешествиях Гулливера» (XVIII в.). О том, что он читал Рабле и Свифта, аш-Шидйак признается в «Шаг за шагом» (кн. 4, гл. 11), особо подчеркивая, что названные писатели смеялись над церковью, будучи сами священнослужителями. Оправдывая свои «непристойности», он ссылается и на Лоренса Стерна (Laurence Sterne, 1713—1768), и на Джона Клиленда (John Cleland, 1709—1789), написавшего роман «Фанни Хилл, или Мемуары женщины для утех» («Fanny Hill or, Memoirs of a Woman of Pleasure», 1747—1748), «непристойностью превосходящий все написанное Ибн Хаджжаджем, Ибн аби ‘Атиком и Сари‘ ад-дила’»[60] (кн. 4, гл. 11). Это сопоставление позволяет утверждать, что Рабле и Свифт были выбраны не случайно, аш-Шидйак воспользовался их художественными средствами для критики клерикалов, будучи уже знаком с творчеством арабских средневековых сатириков. И он сочиняет собственную аллегорическую версию раскола христианской церкви — торгово-рыночную.
60
Ибн Хаджжадж (ум. 1001), Ибн аби ‘Атик (VII в.), Сари‘ ад-дила’ (ум. 1021) — арабские поэты, известные своими шутливыми и часто непристойными стихами.