Аш-Шидйак жил в Париже и в Лондоне в период расцвета европейского романа, когда творили Гюго, Бальзак, Флобер, Альфонс Доде, братья Гонкур, Диккенс, сестры Бронте и другие выдающиеся и великие романисты, когда шла напряженная борьба между приверженцами разных направлений в искусстве и в литературе, романтизм отступал под натиском реализма, и уже появились провозвестники будущих модернистских течений в литературе. Тем не менее из множества французских и английских авторов предшествующих и современной ему эпох он выбирает именно тех, кто нужен ему, чей художественный язык отвечает потребностям обновления его, арабской, литературы, находившейся в то время на начальном этапе трансформации литературы средневекового типа в новую и современную. Проблемы, волновавшие европейских реалистов, еще не занимали арабских литераторов.
Он обращается к Рабле и Свифту, к Ламартину и Шатобриану. Но наиболее привлекательным для него оказывается англичанин Лоренс Стерн, а именно, его роман «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» («Life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman»).
Роман мог привлечь аш-Шидйака близостью его поэтики основному принципу арабской литературы адаба[61] — «наставлять, развлекая», юмором, нередко переходящим в сатиру, и, одновременно, новой для арабского литератора структурой повествования — постоянной живой беседой повествователя с читателями. А возбудить особый, личный интерес к этому роману мог присутствующий в нем эпизод чтения капралом Тримом протестантской проповеди, в которой рассказывается об ужасах инквизиции. Капрал читает ее вслух и плачет, потому что его собственный брат уже четырнадцать лет томится в тюрьмах инквизиции.
Стерн постоянно ссылается на научные — медицинские, юридические, философские, грамматические и др. — сочинения древнегреческих «мудрецов» и европейских средневековых и современных ему авторов, то и дело вставляет в текст латинские и французские слова и фразы. То же делает и аш-Шидйак, ссылаясь на средневековых арабских грамматиков и лингвистов и выискивая слова в толковых словарях XIII—XIV вв. Для того и другого очень важна научная сторона их работы: демонстрации энциклопедичности своих познаний автором придается не меньшее значение, чем стороне литературной, художественной. Вместе с тем научная терминология и наукообразные рассуждения используются и для создания комического и сатирического эффекта, а иногда и для высказывания принципиально важных мнений автора. Так, утверждая, что грамматика — фундамент всех наук, аш-Шидйак (в ипостаси повествователя) сообщает, что раньше сомневался в бессмертии души, но, убедившись, что у грамматики было начало, но нет конца, сомневаться перестал (кн. 1, гл. 11).
У Стерна аш-Шидйак позаимствовал очень многие мотивы, художественные приемы и мелкие детали. Назовем лишь некоторые из них. Перечисление видов метафор (у Стерна — видов аргументов) и их названий, якобы научных, а на самом деле вымышленных. Стерн выдает за подлинные «латинские» названия таких аргументов, как argumentum fistulatorium («свистательный довод» (лат.)), argumentum baculinum («довод при помощи кошелька» (лат.)), argumentum ad crumenam («палочный довод» (лат.)) (т. 1, гл. 21)[62] и т. п. Аш-Шидйак приводит длинный список метафор, якобы существующих в арабской литературе, на самом деле представляющий собой «серию вымышленных и странно звучащих терминов, основанных на звукоподражании или на сомнительных, единично встречающихся в средневековой поэзии разговорных выражениях»[63]. Сходны рассуждения обоих писателей о роли матери в рождении ребенка и о том, можно ли считать мать родственницей своего сына. Много сходного в описаниях способов лечения пациентов безграмотными врачами — у Стерна приема родов у матери Тристрама безграмотным акушером, у аш-Шидйака — лечения врачом-европейцем хаваги-поэта из христиан в Каире (хотя в данном случае аш-Шидйак мог вдохновиться и описанием бесчеловечных методов лечения, к которым прибегают врачи у Свифта — в главе V путешествия Гулливера в Лапутию и в главе VI путешествия к гуингнам). Аналогичны темы грамматических споров о спряжении глаголов, склонении имен существительных, употреблении частиц и т. п.
61
Адаб (араб.) — литература, вежество. Литература адаба возникла на основе знакомства арабов с индийской и персидской литературой и греческой наукой как литература «вежества», владения всем кругом знаний, необходимых культурному, образованному человеку, занимающемуся умственной работой — секретарю (катибу), высокому чиновнику, судье и т. п. Сложилась к периоду правления аббасидской династии. Наиболее яркие представители — ал-Джахиз (ум. 869), Абу Хаййан ат-Тавхиди (ок. 927—1023), ат-Танухи (940—994), Абу-л-Фарадж ал-Исфахани (897—ок. 972) и др.
62
Здесь и далее все ссылки на текст романа в русском переводе даются по изд.: