Заявление аш-Шидйака о том, что у арабов намного больше поэтов, чем у европейцев, и они превосходят всех европейских (кн. 4, гл. 8), следует, скорее всего, воспринимать как шутку, такую же, как и его утверждение, что Шекспир был арабом и звали его Шейх Зубайр[66].
Подобно своему предшественнику Рифа‘а ат-Тахтави, аш-Шидйак, внедряя новое в сознание арабских читателей, опирается на традицию. Но выбирает из традиции не то, что ат-Тахтави. Хотя, живя в Каире, изучает с улемами те же средневековые труды, которые упоминает в своем «Описании Парижа» (1834) ат-Тахтави, в частности, трактат о логике ‘Абдаррахмана ал-Ахдари (XVI в.), и пользуется тем же толковым словарем ал-Фирузабади. Но Рифа‘а ищет в словаре нужные ему знания — названия и местоположение географических пунктов, сведения (которые он считает историческими) об Александре Македонском, а аш-Шидйак — вышедшие из употребления слова, которые он возвращает в литературный обиход с целью обогащения современного арабского языка. Но при этом от чтения средневековых научных трудов с некими шейхами Ахмадом, Мухаммадом, Махмудом и Мустафой у него заболевают то глаза, то живот, то начинается чесотка.
Для ат-Тахтави (который не имел намерения создавать художественное произведение) традиция воплощается в тех научных трудах, преимущественно позднего средневековья, которые преподавались в его время в ал-Азхаре, и в стихах известных ему арабских поэтов, принадлежащих к разным эпохам и школам. Он выбирает из широкого репертуара поэтических мотивов (ма‘ани) аргументы, способные подтвердить его собственное — как мусульманина и просвещенного египтянина своего времени — ви́дение истории и современных политических и этических проблем. Аш-Шидйак постоянно вводит в текст, наряду с цитированием великих поэтов прошлого, собственные стихи, темы которых подсказаны его личным опытом и перипетиями его жизни, а критикуя современное общество и его нравственные устои, ориентируется как на излюбленное художественное средство на парадоксы «разумных безумцев» и на «ши‘р ал-муджун» — «непристойные» сатирические стихи, создававшиеся арабскими поэтами, начиная еще с доисламских времен и получившие особое распространение в аббасидскую эпоху вместе с распространением ал-ханат, винных лавок. Некоторые арабские критики включали в разряд «непристойных» и ал-хамриййат (винные стихи), но другие относили их к ши‘р ал-муфаккирин (поэзии мыслящих). Живя в Англии, аш-Шидйак сочиняет и стихи, в которых присутствуют шутливые мотивы и образы английской поэзии того времени.
В этом контексте становится понятным не совсем объяснимое, на первый взгляд, появление в начале «Шаг за шагом» главы «Разные анекдоты» (кн. 1, гл. 3), не имеющей прямого отношения к содержанию произведения: она определяет стилистический, сатирически-парадоксальный вектор романа, служит своего рода подсказкой читателю, которому, как заметил в свое время автор «Тристрама Шенди», «во время чтения надо шевелить мозгами»: («Мне бы хотелось, чтобы этот пример возымел свое действие — и чтобы все добрые люди, как мужского, так и женского пола, почерпнули отсюда урок, что во время чтения надо шевелить мозгами») («I wish it may have its effects;— and that all good people, both male and female, from her example, may be taught to think as well as read», т. 1, гл. 20).
Во Вступлении к «Шаг за шагом» автор провозглашает две главные цели своей книги: во-первых, познакомить читателя с диковинками (гара’иб) и редкостными оборотами (навадир) арабского языка; во-вторых, воспеть женщин, показать все их достоинства и недостатки. Реализует он эти цели с поистине энциклопедической широтой: богатство арабского лексикона, обилие синонимов или трудно различимых по смыслу лексем, многозначность исходных корней, пышность риторических оборотов, красочность идиом представлены во всей возможной полноте.
В предисловии к первому изданию книги (1855) аш-Шидйак буквально умоляет будущих издателей не убирать из нее длиннейшие ряды синонимов: они имеют для него принципиальное значение как доказательство богатства арабского языка, фиксировавшего мельчайшие различия в явлениях и объектах окружающей действительности и закреплявшего их в слове. Просьба его все же не была выполнена в пятом, бейрутском, издании «Шаг за шагом» (1982), что объясняется не неуважением к автору (издатели высоко его ценят), но изменением жизни, отмиранием понятий вместе с отмиранием явлений и прежних условий и форм быта, обновлением поэтики, языка литературы и художественного вкуса читателей.