Вот таким Абраксасом был этот Метнер. Но главное — такой была утратившая Бога «интеллектуальная элита» Европы. В такой Европе возможны стали фашизм и большевизм[67].
По Юнгу, гностико-алхимическая практика соединяла сознание с бессознательным и создавала цельную личность. Достигнув этой ступени, человек «вступает в диалог со своим личным (персональным) богом»…
Таким был Парацельс, которому сей пассаж и посвящался и которому в научных трудах помогал демон по имени Азот. Карьера знаменитого алхимика Николаса Фламеля началась так же: «…к нему явился ангел с огромным томом в медном переплете, открыл его титул и сказал: «Фламель, запомни эту книгу. Сейчас ты, как и многие другие, не поймешь в ней ни слова. Но настанет день, когда ты узнаешь из нее нечто, другим недоступное»[68].
Итак, вслед за чернокнижниками прошлого современная наука устами Юнга сформулировала: «высшим этапом» развития сознания является забесовление. Без него невозможна алхимическая «удача». И разговор психотерапевта с «подсознанием» — тоже: с кем было бы разговаривать?!
Юнг «вступал в диалог» с демоном по имени Филемон. Тот являлся ему в вице старика с крыльями и рогами быка. Такой контакт стал, конечно, результатом накопления греха, отступления от Христа многих поколений предков. «Его отец был пастором, нетвердым в своей вере, дед — масоном, а бабушка… общалась с духами. Мать Юнга, Эмилия, тоже была медиумом, и сам он с детства искал учителя «на пути индивидуализации». Искал и наконец нашел: «Во мне сидел некий демон, и, в конечном счете, это определило все. Он пересилил меня, и если иногда я бывал безжалостен, то лишь потому что находился в его власти. Я должен был спешить вперед, чтобы поспеть за моими видениями». Сначала это немного беспокоило ученого, но потом он утешился. «Впоследствии… меня посетил очень важный образованный индус, друг Ганди. Мы с ним разговаривали об индийском образовании, но более всего — об отношениях гуру и ученика. Колеблясь, я попросил его рассказать о личности и характере его собственного гуру, на что он ответил: «Пожалуйста! То был Шанка Ракар». — «Вы говорите о толкователе Вед, который умер несколько веков назад?» — спросил я. «Да, я говорю о нем», — ответил он на мой изумленный вопрос. «Значит, вы говорите о духе?» — «Конечно, это был его дух», — подтвердил он. В этот момент я вспомнил Филемона. «Существуют гуру-духи. У большинства людей в качестве гуру — духи…»
Осмелев, Юнг «встречался с духом Ка, египетского мудреца, и с «мертвыми, вернувшимися из Иерусалима, т. к. там они не нашли того, чего искали». Он вызывал дух Василида, александрийского гностика II в. нашей эры… (Давление мрачного душевного заряда у Юнга было огромным и совпало с присутствием злых духов, которые много раз звонили в двери его дома, разбрасывали вещи по комнатам и наводили смертный ужас на семью Юнга. Они представлялись ему «мертвыми из Иерусалима».)»[93].
Вот что творилось в сознании «великого ученого», который брался лечить психически больных людей. «Со-знание, т. е. совместное знание, как оказалось, может быть двойственным: либо совместным знанием с Богом, либо совместным знанием с падшими ангелами — знанием, которое научает человека злу» [81]. А где критерий различения — от Бога или падшего ангела? По плодам узнаете их.
«Плодом философии Юнга явилась его двусмысленная позиция в годы фашизма, когда он был идеологически связан с «Немецким движением за веру». Мифическим героем этого движения был Вотан — древнегерманский бог… соединявший в себе противоположности добра и зла. Как и другие западные либералы, Юнг надеялся на временный характер «эксцессов» в Германии, уповая в духе своей теории на позитивные творческие потенции Вотана, персонифицирующего характер германской нации» [93].
«Вотану» не обязательно быть идолом. Он может прикинуться и «архетипом».
«…Юнг опубликовал статью пол названием «Вотан», в которой проводил явные параллели между Гитлером и владыкой Валгаллы. Юнг полагал, что Вотан возник как живой архетип из германского коллективного сознания и что посеянный им бурный ветер превратился сейчас в ураган…
Соединяя традицию русского символизма и юнговского метода, Метнер с волнением «прочитывал» лицо фюрера: «Совершенно иррациональное; все нутром и сердцем — он подлинно героичен и связан мистически с народом, без всякой мысли о самоуслаждении. При этом он глубоко религиозен». Метнеру — страстному поклоннику Гете, нравилось, что Гитлер «демоничен». Да и сам Метнер любил явиться на маскарад в костюме Мефистофеля.
67
В этом урок! В этом опасность! В безбожии, а отнюдь не в надутых насосами наших СМИ фигурах различных васильевых, баркашовых. в духовной неприкаянности, а не в постриженных в фээсбэшных парикмахерских «бритоголовых».
68
Жак Саду в книге «Алхимики и золото» продолжает эту историю, цитируя самого Фламеля: «Случилось так, что за два флорина я приобрел очень большую и старинную книгу… Она была написана не на бумаге или пергаменте, как большинство других книг, а на чем-то, что показалось мне широкими листами коры молодых деревьев. Обложка ее была сделана из меди и покрыта причудливым орнаментом, состоящим из любопытных букв и рисунков. Насколько я мог судить, это был греческий или какой-то другой из древних языков…
На первой странице были написаны позолоченные заглавные буквы: ИУДЕЙ АВРААМ, КНЯЗЬ, СВЯЩЕННИК,ЛЕВИТ, АСТРОЛОГ И ФИЛОСОФ ПРИВЕТСТВУЕТ ТЕХ ИЗ ПЛЕМЕНИ ИУДЕЕВ, КТО ГНЕВОМ ГОСПОДНИМ БЫЛ РАССЕЯН СРЕДИ ГАЛЛОВ. За этим следовали самые страшные обвинения и проклятия… тем, кто осмелится взглянуть на эту книгу, если он не священник и не писец». Отсюда, из этой книги, по преданию, Фламель получил все: и золото, и «философский камень», и «бессмертие». «Секретные досье» называют его одним из Великих магистров Сионской Общины.