Первым значительным событием, расширившим культурные горизонты Шагала, был переезд в 1907 году в Санкт-Петербург, где он познакомился с директором школы Званцевой Львом Бакстом.
Из окна дома
В картине "Вид из окна в Витебске" (1908) запечатлен момент исключительный по своей выразительности. Ночное освещение достигает здесь чарующей мелодичности. На горизонте появляются первые проблески дневного света, тогда как неправдоподобная радуга возвещает о чуде жизни.
Благодаря Баксту и художнику Мстиславу Добужинскому Шагал смог окунуться в атмосферу "Мира искусства" - художественного объединения, воплотившего основные черты русского модерна. Течение это не имело в своей основе какой-то определенной поэтики: в нем преобладала символистская тенденция.
В обстановке "Мира искусства" у Шагала медленно вызревает стремление перейти от общего спиритуализма к более конкретному восприятию последних достижений западноевропейских художников на пути поиска новой образности. В России, в основном благодаря Дягилеву и Бенуа, интерес к визуальным ценностям импрессионистской традиции в конце концов возобладал над спиритуалистическими и символистскими тенденциями.
"Святое семейство" (1909) , одна из работ, написанных в России перед самым отъездом в Париж.
В эти годы цвета в палитре Шагала сокращаются; в большой картине "Красная обнаженная" (1908), приведенной на следующем развороте, преобладают красный и зеленый цвета.
Иудейская традиция
В картине "Раввин с Торой" 1909 года затронута очень дорогая Шагалу тема, вновь и вновь возникающая в его живописи на протяжении всего творческого пути. Раввин прижимает к себе Тору, свитки Закона, свидетельствуя о ценностях иудаистской традиции, с которой Шагал всегда ощущал тесную связь.
Шагала этот переход, в сущности, не коснулся. Основа его внутреннего мира к тому времени уже полностью сформировалась, и в своем творчестве он руководствовался не замысловатыми хитросплетениями эстетических концепций, но собственной необычайно восприимчивой и беспокойной чувственностью. Симптоматично, что одной из первых работ петербургского периода Шагала была картина "Вид из окна в Витебске" (см. стр. 8). Необычные оттенки синего и зеленого в этой картине придают всей сцене отстраненный характер. Витебск возникает в памяти художника словно видение, сопровождаемое радугой.
От Бакста и еще в большей степени от Добужинского Шагал научился воспринимать фантазию и искусство как высшие формы выражения. Верный этой идее, Шагал требовал от художника воспроизведения действительности в преображенном виде.
Когда в 1910 году в результате невыносимых материальных трудностей и преследований по национальному признаку (он не имел права жить в Санкт-Петербурге и вынужден был скрываться от полиции) Шагал переехал в Париж, он не был еще вполне сложившимся художником, но уже нашел свою поэтику.
Этот художник, умеющий превратить похороны в горькую пантомиму в ритме фарсового представления, способный удивительно тонко и как-то невольно бережно собрать элементы народного искусства и вдохнуть в них дух своего времени, сумевший и в городе сохранить собственную сокровенную провинциальную истину, — этот художник, уже создавший немало шедевров, обращает свой пафос к Европе.
Предметы и персонажи
Вверху - "Вид Витебска" (1909), где в глубине узнается часто изображавшаяся Шагалом синагога (см. стр. 44).
Ниже - "Натюрморт" (1911): Шагал, которого всегда привлекали лица людей, относился к предметам как к своеобразным живописным персонажам, также имеющим свое лицо и свой характер.
Живой фон
В картине "Мастерская художника" (1910, Париж, Национальный музей современного искусства) также основное внимание уделено предметам и их расположению в пространстве. В то же время Шагал увлечен кривыми линиями и красочным узором ковра.
Сверхъестественный художник
"Только огромное расстояние, отделявшее мой родной город от Парижа, помешало мне сбежать домой тут же, через неделю или месяц. Я бы с радостью придумал какое-нибудь чрезвычайное событие, чтобы иметь предлог вернуться. Конец этим колебаниям положил Лувр. Бродя по круглому залу Веронезе или по залам, где выставлены Мане, Делакруа, Курбе, я уже ничего другого не хотел".