— Ари Люба, я ваш новый шагатель. Давайте деньги, я схожу на Главную Станцию и принесу вам письма, журнал и продукты. Только давайте сразу и предоплату, и расчёт.
Поражённая Любовь Петровна молча вытянула из лифчика несколько купюр и подала Ане. Девушка взяла деньги, уселась в кресло, потом усмехнулась, встала, натянула сапоги и пошла неуверенной походкой прямо к терминалу Дара Колеса, расположенному неподалёку. Засунув деньги в щель приёмника, набрала на табло комбинацию цифр. В лоток посыпались консервы, конфеты, пачка сухарей и упаковка чая. Она бережно перегрузила всё в корзинку и поспешила домой. Надо было успеть сбежать до того, как проснётся дед.
А Любовь Петровна смотрела ей вслед и почему-то плакала.
Дождавшись сумерек, Башмак прокрался к изолятору и, присев под зарешечённым окошком, позвал:
— Тапок! Эй, Тапок!
— Кто здесь? — раздался хриплый голос.
— Это я, Башмак.
— А, Башмачок. — Слышно было, что Тапок улыбнулся. — Навестить пришёл?
— Ага, навестить, — зло ответил Башмак. — Ты скажи мне, ты что такое отчебучил, что Спицы тебя казнить решили?
— Всё-таки казнят? — прохрипел Тапок. — Ах суки! Я думал, всё же обойдётся…
— А вот не обошлось.
— Жаль.
— Жаль.
Они молчали, каждый думая о своём.
— Я за Обод Колеса хотел уйти, — наконец произнёс Тапок.
— Что?! — изумился Башмак. — Да как же? Там же нет ничего! Вечная тьма…
— Ты сам-то в это веришь?
— Веришь, не веришь — какая тебе теперь разница. Колесовать тебя хотят. Во имя Колеса, сам понимаешь, Изначального. — Башмак зло сплюнул.
— Колесовать?! Ой-ё… Во как я их достал. А ведь давно казней не было, я уж думал, угомонились.
— Давно. Так давно, что палач-то у них и помер.
— Одноглазый?
— Ага. — Башмак помолчал и всё же добавил: — Они мне предлагают… это. Казнить тебя.
— Тебе? — Тапок заржал. — Вот затейники.
— Смешно тебе? — возмутился Башмак.
Он встал, вцепился в прутья решётки так же, как с той стороны Тапок. Заглянул ему в глаза. Глаза у Тапка ярко блестели в свете заходящего солнца.
— Ну, ты согласился? — с интересом спросил Тапок.
— Подумать обещал.
— Молодец, взрослеешь…
— Зачем ты к Ободу попёрся? Вот скажи мне зачем?
— Знаешь, — сказал Тапок, — совсем невмоготу стало. Рожи эти, Колесо это, заведующие, стража их. Таскаешь им, таскаешь, а они в шахматы, сука, играют! Мозгов у каждого телега, а они играют. Вот у соседки твоей, тёти Шуры, коляска по воздуху летает! Антигравитация! Это же кто-то придумал и смастерил. А кто? Не лебы же! Мастер Гоша, он починить, конечно, всё может. Но придумать? И самое главное — Дар Колеса. Откуда берутся консервы, лекарства? Кто их сделал? Нет, это значит, что есть где-то ары настоящие, которые в дело свои мозги расходуют. Вот для таких и шагать не стыдно. Для таких и побегать смысл есть.
Да он же больной, подумал Башмак. У него отлегло от сердца. Надо просто объяснить Спицам, что Тапок сошёл с ума и никого не надо казнить. Как же хорошо всё складывается. На суде он выступит, и Тапка отправят в Лечебницу. Ясно же, не мог нормальный до такого додуматься, за Обод Колеса уйти!
— Ты, Тапок, успокойся, — сказал он. — Не горячись. Я кое-что придумал. Может, ещё обойдётся. Я к тебе завтра зайду.
Сказал и быстро зашагал к себе, прочь от изолятора. Пока сумасшедший не начал опять о смысле рассуждать. О смысле пускай заведующие думают, у них головы большие.
Он пришёл к себе в хижину и сразу завалился на топчан. Спать хотелось ужасно. Встреча со Спицами здорово его вымотала. Но как только Башмак закрыл глаза, сразу заскрипела дверь. Да что ж такое, во имя Колеса! Утром гости, вечером гости…
— Хозяин, — в хижину пытался въехать ахт. — Хозяин, я тебе принёс.
Он бы никогда не сообразил вручную перетащить кресло через порожек. Да и ножки у ахтов совсем слабые. Вот и ёрзал в дверях, протягивая Башмаку какой-то клочок бумаги.
— Возьми, хозяин, — жалобно мычал ахт. — Тебе хозяин Тапок передать велел. Я ему еду носил. Я ему сено спать носил. Он ел, на сено спать ложился, тебе бумажку передавал. Возьми.
Так это же служитель при изоляторе, сообразил Башмак. Он встал, забрал у ахта мятый листок.
— Вали отсюда, — сказал он и рассмотрел, что ему принёс безмозглый.
Это была карта. Карта, на которой кто-то нарисовал пунктиром проход через зыбучие пески к Ободу Колеса.
Дорогу на Главную Станцию Аня помнила хорошо. Когда она была совсем маленькой, дед боялся оставлять её дома одну и таскал с собой в рюкзаке. Паркинсон был тогда силён и, кроме Главной Станции, ходил в Автопарк, Казарму и Комендатуру. И звали его не Паркинсон, а Ботинок. Жили они в достатке, ни в чём себе не отказывали, даже книжки покупали. Но со временем количество ходок пришлось сократить к одной только Главной Станции. До неё было ближе всего. Если присмотреться, то на горизонте можно различить силуэт Лабораториума с провалившейся крышей. По прямой ерунда, за час можно дойти. Но по прямой ходить нельзя, затянут зыбучие пески, никакие лыжи не помогут. На лыжах можно краешком пробраться, да и то, если совсем уж другого пути нет.