– Да не знаю ли я Вас, мистер?.. – в ужасе пробормотала женщина, а перед глазами встал образ, тот самый, что она столь упорно гнала от себя, не желая вспоминать.
Теперь она понимала, почему.
Суини слабо вскрикнул, протягивая к ней руки, едва услышал ту страшную фразу, но Люси уже отступила прочь от него, в ужасе закрыв лицо руками. Джоанна последовала за ней, и теперь они обе отступали прочь от Суини Тодда, демона-парикмахера с Флит-стрит.
Заметив взгляд Джоанны, мужчина вдруг остановился и повернулся к Кэти, которая к тому моменту взгромоздилась на спинку высокого ободранного дивана и с удовольствием и искренним интересом наблюдала за происходящим.
– Неправда! Джоанну я не трогал!
– Ты не помнишь, – спокойно парировала Кэти, – ну так ты никого, кроме Пирелли, Бэмфорда, Терпина и Люси, из своих жертв не помнишь. Даже не помнишь, сколько их было.
– Я бы никогда…
– Она говорит правду, – в возникшей суматохе звонкий голосок Тоби прозвучал, как резкий звук трубы над гулом толпы, – я знаю. Я точно знаю.
Легкими шагами он подошёл ближе к мужчине и, слегка запрокинув голову вверх, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и негромко, но очень четко произнёс:
– Я очень хорошо помню эту ночь, сэр. Ночь страха, ночь, сравнимую с настоящим адом. Я помню, как окончил Вашу жалкую жизнь после того, как Вы сожгли миссис Ловетт в печи.
Люси испуганно вскрикнула, услышав это, но Тоби не обратил на неё ни малейшего внимания.
– И я помню её… Девочку в моряцкой одежке и шапке, спустившейся в подвал и лицезревшей весь этот ужас вместе со мной… она и увела меня оттуда, мы вызвали полицию, потом прибежал брат… то есть, её жених, который и привёл её туда… Вы не помните его? Не помните Энтони, который доверял Вам, и любил Вас, как родного отца? Не помните, как пригласили их с Джоанной к себе только для того, чтобы заманить туда судью? Энтони привёл её к Вам домой, и оставил там, доверяя Вам. А она, заслышав приближение, – и он кивнул головой на Люси, – спряталась в сундук, и узрела все, что там происходило дальше.
Суини, дрожа всем телом, отступил прочь от мальчика, но тот лишь усмехнулся.
– Вы не помните… Да Вы вообще ничего не помните и не знаете, не так ли? Вы не видели ничего, кроме своей мести! А Джоанна ведь возненавидела Вас за то, что Вы сделали! Вы лишили её тех, кто был ей дорог, и причинили много боли оставшимся!
–А Ланселотик-то прав, между прочим, – снова вмешалась Кэти, лениво потягиваясь, – девчонке потом много лет кошмары с твоим участием снились, да и её любимому муженьку и бабке тоже. Вот, поди, радости старухе было: сын-каторжанин, которого она считала уже мертвым, вернулся убийцей, и его труп разорвали на части у неё на глазах…
– Перестаньте! Замолчите! – вскрикнул в отчаянии Суини.
– Что, господин мститель, правда глаза колет? Ну, бывает. Правда, она такая… Ты же убийца невинных людей, или ты об этом уже забыл?
– Невинных? – вдруг взвился Тодд, – все они заслуживали смерти!
– Мало тебя в тюрьме жарили, – расхохоталась Кэти, – кто там из них смерти-то заслуживал? Куча людей, у которых ты даже имён не знал, не то, что их грехов? Или бидл, только за то, что помог судье избавиться от тебя и изнасиловать Люси? Хотя… тут спорный вопрос был бы, имей ты, цирюльник, право его судить… Вот только вот в чем загвоздка – ты, само собой, об этом не подумал, но даже смерть дурных людей приносит вред и горе людям.
– Да Вы что? – окончательно взъелся Суини, – и кому же? Бидл был скользким уродом, который потворствовал несправедливости судьи! Без него мир стал на каплю лучше! И кого же…
– Ух, речь-то какая пламенная! – фыркнула Кэти, – взять бы тебя наверх на пару минут, просто для того, чтобы ты повторил эти слова, глядя в глаза его вдове, и четверым его детям, которых ты, поборник справедливости, сиротами оставил! И это при том, что двое из них были даже младше Джоанны!
Мужчина замер, глядя на демонессу широко раскрытыми глазами.
– Ути-пути, какие мы удивленные! – не стихала та, – поди, и не знали о том, что у бидла семья была?
Взгляд Суини заметался по присутствующим, и наткнулся на бледную миссис Ловетт.
– И правда была, – сипло прошептала она, – об этом, вроде как, все знали.
Кэти покачала головой.
– Ну, зачем же нам такое знать? Это же только у нас семья есть, и только мы – бедные, несчастные и обиженные. Да? А ведь эти ребята, младшие Бэмфорды, были друзьями Джоанны… А сам бидл был Джоанне за родного дядюшку…
Суини упал на колени и закрыл уши руками, надеясь хоть что-то из этого не услышать. Но голоса вокруг него так и не хотели замолкать…
***
Вокруг неё была темница. Холодная, мрачная, слабо освещённая темница, как нельзя лучше отражавшая настроение своей узницы…
Какая невероятная глупость! Пригласить Ланселота к себе, зная, что за ним могут следить! Право, дружественные чувства к этому юноше совсем затмили ей разум…
С тех самых пор, как Ланселот появился при дворе её августейшего супруга, она благоволила к нему, как и сам Артур. Ланселот же был влюблён, и с этим Гвиневра не могла поделать ничего. Только смириться. Наказывать юношу было не за что – он никак не компрометировал свою прекрасную даму, которую сам себе выбрал, да и король, доверяя жене, не возражал против их дружбы.
Но случился Мордред, племянник мужа, который совершенно не нравился Гвиневре, а вместе с ним и Агравейн, второй из братьев Оркнейских, которые и замыслили этот заговор и вместе с отрядом воинов подловили их вдвоём как раз тогда, когда королева уже почти уговорила Ланселота уехать ради их безопасности…
И вот она здесь, в тюрьме, как простая преступница, и участь её известна… Теперь о случившемся доложат королю, и приговора ждать останется недолго… Хорошо, хоть Ланселот сумел скрыться… Надолго ли?
Грозно лязгнул замок, знаменуя визит, и женщина прекрасно понимала, чей. Она поднялась с каменной скамьи, оправляя тяжелое от влаги платье, и подняла голову, глядя на своего повелителя.
Артур Пендрагон взмахнул рукой, и дверь за ним захлопнулась, а стража осталась снаружи. Они были одни.
– Королева Гвиневра, – негромко, но четко, чеканя каждое слово, проговорил он, – ты обвиняешься в измене своему королю и супругу. Множество свидетелей уже подтвердили твою вину.
– Мне это известно, – со спокойствием и кротостью отвечала королева.
Артур тяжело сглотнул и мужественно продолжал:
– Известно ли тебе наказание за подобное преступление?
– Да, мой король.
Артур кивнул, хмурясь, и Гвиневра, на секунду отведя взгляд, увидела, как мелко подрагивают его руки.
– То есть, тебе известно, что по закону ты скоро будешь, – он запнулся, с силой выдавливая из себя последнее слово, – казнена?
Гвиневра улыбнулась и аккуратно опустилась на колени.
– Если мой господин так изволит…
– Изволит! – в отчаянии вскрикнул Артур, теряя всякое самообладание.
Он подлетел к жене и поднял её с колен, а затем крепко обнял, всхлипывая. Женщина заулыбалась сквозь набежавшие слёзы, и обняла его в ответ.
– Гвинни, что же вы с ним натворили! – хрипло, отчаянно прошептал Артур, – теперь ведь ничего не исправить!
– Я знаю, – болезненно улыбаясь, кивнула она.
– Я должен казнить тебя! Я, своими руками, должен подписать этот страшный приказ, иначе мои же воины повернутся против меня! Они требуют ваших голов, твоей и Ланселота!
– Значит, так и нужно сделать, – твёрдо произнесла королева, вытирая слёзы рукой.
Артур судорожно выдохнул, продолжая прижимать возлюбленную к себе.