Поднимаются на крыльях в воздух мириады мелких насекомых, пробудившихся после зимнего сна. Маленькие моторы беззвучно работают и несут всюду бездумных переселенцев. Буйство расселения завладело всеми, и, казалось, будто в природе во все стороны разносился гул набата и взывал: «Разбегайтесь, разлетайтесь, расползайтесь, прощайтесь с насиженными местами. Занимайте все места, где только возможна жизнь. Не беда, если кто и окажется неудачником. Жизнь обязана заполнить все закоулки, где только она возможна!»
Незаметно склоняется к горизонту солнце, розовые лучи падают на далекие снежные вершины гор Тянь-Шаня, и, когда оно прикасается к горизонту большой молчаливой пустыни, все старые сухие травы начинают сверкать паутинными нитями, и это ранее незаметное богатое убранство, эти следы переселенцев, светятся, мерцают и медленно-медленно гаснут вместе с наступающими сумерками.
Первый весенний день закончился.
Среди красных скал гор Калканов, на голубой полянке, поросшей пустынной полынью, я вижу большой холм желтой земли и торможу мотоцикл.
Что там такое?
Это не холм, а кольцевой вал и внутри него глубокая круглая яма с совершенно отвесными стенками. А дальше все происходит как-то неожиданно и одновременно: ноги проваливаются в желтую землю по колено, в яме раздается шум, и наружу один за другим стремительно вылетает добрый десяток пустынных воробьев. Земля, оказывается, вся пронизана норами песчанок, в стенках же ямы, пожалуй, правильнее ее назвать колодцем, каким-то образом воробьи вырыли отличные глубокие норы, натаскали туда травы и устроили гнезда.
На дне колодца кто-то копошится. Надо присмотреться, не отводя взгляда, отвыкнуть от ослепительно яркой пустыни. Там вяло ползает множество крупных жуков-чернотелок. Они, видимо, давно в плену, истощили силы, смирились со своей судьбой и медленно умирают. Среди них единственный жук-скарабей карабкается по отвесным стенкам, срывается, падает вниз на спину, барахтается, пытаясь встать на ноги, упрямо бьется за жизнь, пытается выбраться на свободу. Среди узников бродят еще мелкие жучки, и великое множество каких-то мельчайших насекомых усеяли дно. А в самом углу прижалась к земле ящерица-агама и, повернув голову набок, смотрит на меня немигающими глазами.
Жаль бедных чернотелок, агаму, и еще интересно, кто такие мелкие насекомые, почему их много. Я подвожу мотоцикл к яме, привязываю к нему веревку, делаю на ней узлы и осторожно спускаюсь вниз.
В яме тишина, прохлада, сумерки. Совсем не так, как там, наверху, в пустыне. Какой-то воробей остался в своей норе, но сейчас не выдержал, вырвался и, едва не задев меня, вылетел кверху. В гнездах птиц лежат светлые с черными крапинками яички. Видимо, птичьи пары не отличаются добрым нравом и среди них случаются драки, так как на земле валяется немало разбитых яиц. Все их содержимое выели голодные жуки.
Я собираю жуков пригоршнями и выбрасываю наверх. Какие они легкие! Скарабей совсем как перышко. Доходит очередь до агамы. Ящерица угрожающе раскрывает рот, шипит, ее подбородок синеет.
Еще я вижу полуистлевший труп замечательного прыгуна пустыни — мохноногого тушканчика, остатки желтого суслика и зайца-песчаника. И еще что-то припорошенное землей — шерсть, кости, маленькие рожки джейрана. Бедное животное первым из крупных зверей пострадало в этой могиле.
Когда-то в яму угодил волк, лиса или собака. Пытаясь выбраться, узник вырыл довольно большую нору, а потом ему, наверное, посчастливилось, так как трупа нет. Нора вся сплошь набита чернотелками — этими ночными бродягами пустыни, и немало хлопот стоит всех выбросить наверх.
А маленькие насекомые оказались жуками-стафилинами. Их тут, наверное, несколько тысяч. Они голодают. Кое-кто, сцепившись, затевает драку. Победители наслаждаются, поедая побежденных. Долго ли они будут так жить? Тот, кто еще не обессилел, пытается подняться на крыльях, но, ударившись о стенку колодца, падает на землю. Лететь вверх строго вертикально никто из них не умеет.
Пора выбираться обратно. Немного жутко в этой камере смертников. Вот сейчас оборвется веревка — и я останусь здесь вместе со стафилинами в этой глухой пустыне. Без лопатки отсюда не выкарабкаться.
Но путь назад легче, и наверху я еще застаю разбегающихся в стороны чернотелок. Агама же не ушла далеко и ее длинный хвост торчит наружу из кустика.
Как же попали в ямы стафилины? Одна за другой приходят разные догадки. В этом году массовое размножение этих насекомых, их всюду в пустыне, множество ползает по земле. Крохотные жуки, наверное, свалились в яму случайно.