Рано утром первое, что видно, — перед глазами на потолке противомоскитного полога бездыханные тельца комариков, почти прозрачные, с нежными перистыми усами. У них скрючились ноги, высохло тельце, а две точечки черных глаз продолжают смотреть на мир, как живые.
Над кромкой тростников показывается красное солнце. Зеленые лучи пучками бегут по небу, отражаются в воде. Не спеша пролетают цепочкой белые пеликаны и тоже отражаются в воде. Под лучами солнца они совсем розовые с синими тенями.
Солнце открывает одну за другой ложбинки, покрытые солью, и тогда неожиданно над землей, над зарослями трав загорается тонкими нитями паутина. Она везде, всюду на сухих веточках, но больше всего ее на серых сухих кустиках прошлогоднего осота. И тот осот, что возле тента, тоже оплетен ею. Все опутано сверкающими нитями, и они увешаны гирляндами мертвых черноусых комариков с безжизненно повисшими роскошными перистыми усиками — тончайшим аппаратом чувств крошечного насекомого.
Тут же по нитям вяло ползают пузатые пауки, все вместе, рядышком, и полные степенные мамаши, и поджарые стройные отцы, и множество самых разных размеров — паучки-детеныши. Все они одеты в нарядные костюмы, украшенные тончайшим узором из темных полосок, линий, зигзагов, точек. На прозрачной нежно-зеленой груди сверкают черные полосочки, на голове выпуклые черные глаза, на крепких ногах торчат во все стороны острые, как кинжалы, щетинки. И никто из пауков не обращает друг на друга внимания. Такие неукоснимые хищники, они необычны в своем миролюбии. Еще бы! Ночная трапеза закончена, а пищи все еще вдоволь. Вон сколько висит ее на нитях. Каждый сыт по горло, объелся, ленив, равнодушен к окружающему. Изобилие пищи отразилось на характере хищников.
Солнце поднимается над озером, паутина перестает сверкать золотом, блекнет, будто растворяется в воздухе. Ветер тронул воду рябью, зашуршали тростники, и гирлянды комариков стали раскачиваться на нитях и осыпаться на землю. Один за другим прячутся паучки в надежные укрытия на весь долгий жаркий и ослепительный день. Паучки-дети находят укромные местечки в тени у оснований кустиков, паучки-матери забираются в уютные из тонкого белого шелка шатры, растянутые на сухих веточках растений, пауки-отцы пристраиваются вблизи белых шатров.
Когда же на землю опадают все мертвые комарики, тогда становится видно, сколько всюду развешено маленьких, не больше самих паучков кокончиков. Они сплетены из тончайшей паутины, а снаружи покрыты кудрявыми толстыми нитями. В кокончиках находятся или зеленоватые, чуть продолговатые яички, уложенные аккуратным шариком, или крохотные, только что родившиеся паучки, или паучки, уже готовые к самостоятельной жизни, юркие, быстрые, ловкие. А многие кокончики пусты. В них сверкающие оболочки яичек и прозрачные рубашки паучков — первая их линька.
Еще выше поднимается солнце, еще жарче нагревается земля. Солянки источают особенный запах солончака. Над лиловым осотом начинают кружиться крохотные пчелки-андрены, пчелы-мегахиллы, осы-эвмены.
А на оплетенных паутиной кустиках пусто, никого не видно. Лишь в кокончиках греется и растет многочисленное потомство миролюбивых хищников.
За нашей машиной тянется громадный хвост светлой пыли. Она садится на машину, стекает по стеклам полосками. Мимо, на фоне ослепительно-белой солончаковой пустыни, мелькают то густые тростники, то заросли темно-зеленого в розовых цветах тамариска, то редкие кустики солянок. Все ближе красно-фиолетовые горы Чулак.
Наконец, дорога делает крутой поворот, на ровном горизонте появляется темная точка, она колышется, увеличивается с каждой минутой, и вот перед нами домик егеря, а за ним зеленое, как изумруд, в белых барашках Соленое озеро. Сухая, опаленная солнцем земля — и такое неожиданное изобилие воды!
На пологом и мокром песчаном берегу тихо плещутся волны, с обрывистого берега, изрешеченного норками, беспрестанно вылетают ласточки, медленно размахивая крыльями, плывут в воздухе белые чайки.
На берегах царит оживление. Муравьи-жнецы собирают урожай семян. Черная с фиолетово-синими крыльями и красными пятнами на брюшке оса-аноплиа волочит убитого ею тарантула, собираясь отложить на него яичко. На кустике терескена зеленый богомол зажал в своих вооруженных шипами ногах стрекозу. Добыча поедается по строгим правилам: вначале брюшко, затем грудь, в последнюю очередь голова. Бедная стрекоза уже без брюшка беспомощно размахивает ногами, вертит большой головой, и хотя ее движения доставляют неудобства богомолу, зато еда до последнего момента свежа и трепещет.