Проходит еще несколько дней, и на глинистой полянке уже появились счастливые матери. Они неузнаваемы. Все тело их покрыто массой крохотных копошащихся паучат и похоже на какую-то бугристую шишку. Теперь не нужна трещинка. Паучихи отправляются путешествовать и скоро разбросают своих детей в джунглях трав и кустарников. Но на смену исчезнувшим появляются другие пауки и тоже принимаются готовить коконы.
Многочисленные паучата взгромоздились на свою мать и приготовились к путешествию.
Проходит месяц. Глинистая полянка немного подсохла и трещины на ней стали глубже, извилистей. По-прежнему возле них сидят паучки-мамаши и греют на солнце коконы. Еще по ней бегает сильно подросшее потомство — множество маленьких паучков. Не за ними ли ради поживы забираются в трещинки черные как смоль сверчки, а в одном месте из паучьего притона выглянул маленький пузатый жабенок.
Трудно понять, что здесь на голом месте нужно паучкам. Я беру зеркальце и освещаю солнечным зайчиком темные закоулки. Оказывается, они здесь не зря, у них есть важные дела, они приходят сюда ради того, чтобы сбросить свою ставшую тесной рубашку. Линочные шкурки их всюду в укромных местах. Кто знает, может быть, это те самые паучки, которые родились здесь в коконах, заботливо опекаемые осторожными матерями, и впервые в своей крохотной жизни увидали на этом месте и голубое небо, и зеленые травы, и глинистую площадку, покрытую глубокими трещинами.
Кобылка-летунья принадлежит к роду Аиолопус, в котором сейчас для нашей страны известно пять видов. Летунья, с которой я познакомился, называлась Аиолопус оксианус. Впервые я встретился с нею в урочище Бартагой едва ли не двадцать лет тому назад в счастливую пору смелых далеких путешествий по пустыням на мотоцикле. Счастливую потому, что после велосипеда моторизованный транспорт казался верхом совершенства.
В знойный осенний день мы сбежали из пустынной Сюгатинской равнины в тугаи реки Чилик и здесь возле бурной протоки нашли глубокую тень в зарослях лоха, ив и лавролистного тополя. С одной стороны бивака располагалась галечниковая отмель, слегка заросшая курчавкой. Она сверкала под солнцем и казалась разлившимся по земле раскаленным металлом.
Иногда, набравшись решимости, я выбирался из-под тени деревьев и бродил по отмели, испытывая ощущение жара от печи для плавки металла. Отсюда среди блеска солнечных лучей тенистые заросли казались совсем черными. На галечниковой отмели жили самые разнообразные кобылки. Они скрипели на своих музыкальных инструментах, верещали на разные голоса, поднимаясь в воздух, трещали разноцветными крыльями, прыгали во все стороны из-под ног. Жара для них была благодатью. Они упивались ею, справляя праздник веселья, жизнерадостности и благополучия. Их чувства были обострены, а тело, разогретое солнцем, испытывало прилив сил и здоровья.
Тогда еще слабо знакомый с ними я с интересом присматривался к этим созданиям пустыни, забывая о нестерпимом зное, палящих лучах солнца и раскаленной земле.
Из множества кобылок мне особенно хорошо запомнилась летунья. Она была не такая как все, всегда молчала, а потревоженная легко взлетала кверху и, грациозно лавируя в воздухе, уносилась далеко от опасности. Очень часто, и это казалось необычным, она, срываясь с земли при моем приближении, садилась на деревья, исчезая среди ее листвы.
Еще мгновенье и кобылка унесется прочь.
— Почему кобылки-летуньи садятся на деревьях? — спрашивал я специалистов по прямокрылым[2].
— Не знаем! — отвечали мне. — Далеко не все в природе обязательно должно иметь свою причину и объяснение.
— Отчего же летуньи, как пишется в руководствах, обитают по берегам рек и озер? — допытывался я.
— Тоже не знаем! Очевидно, такова исторически обусловленная привязанность ее к этой обстановке жизни.
В общем, маленькая кобылка-летунья не желала раскрывать свои секреты и вскоре забылась.
2
Прямокрылые — отряд насекомых, в который входят кобылки, кузнечики, сверчки, медведки и триперстки.