— Нет, нет, — сказал мистер Меллилоу. — Это жар от огня и лампы. Я получил большое удовольствие от игры. Разве вы ничем не угоститесь, прежде чем пойдёте?
— Нет, благодарю вас. Я должен вернуться до того, как добрейший Поттс запрёт дверь. Ещё раз сердечное спасибо.
Он пожал руку мистера Меллилоу своей перчаткой и быстро выскочил в холл. Через миг он схватил шляпу и пальто и вышел. Его шаги замерли вдоль мощёной дорожки.
Мистер Меллилоу возвратился к гостиную. Любопытный эпизод, он едва мог поверить, что всё это произошло в действительности. Вот лежит пустая доска, фигуры в коробке, "Рекорд" на старом дубовом сундуке рядом с одиноким бокалом. Возможно, он просто задремал, и всё ему только приснилось, включая визит незнакомца. Конечно, в комнате было очень жарко. Он распахнул французское окно. Взошла однобокая луна, разрисовывая долину и склон черно-белыми клетками. Высоко вдалеке бледной полоской в небо устремился Каприз. Мистер Меллилоу подумал, что стоит прогуляться до моста, чтобы прояснилась голова. Он попытался нашарить в привычном углу галоши. Их не было. «Куда же, чёрт возьми, эта женщина их задевала? — пробормотал мистер Меллилоу. И он сам дал ответ, абсурдный но такой несомненный: «Мои галоши в Капризе».
Ноги, казалось, несли его сами. Теперь он шёл через сад, быстро спускаясь вниз к небольшому деревянному пешеходному мостику. Его галоши в Капризе. Нужно обязательно забрать их оттуда, самая малая задержка будет фатальной. «Это смешно, — сказал сам себе мистер Меллилоу. — Этот всё глупый сон морочит мне голову. Г-жа Гиббс, должно быть, убрала их, чтобы вымыть. Но раз уж я здесь, то могу двигаться дальше — прогулка пойдёт мне на пользу».
Впечатления от сна оказались настолько сильными, что он почти удивился, найдя мост на его обычном месте. Он положил руку на перила и успокоился, почувствовав рукой грубую необработанную древесину. Теперь полмили в гору к Капризу. Гладкие бока башни сияли в лунном свете, и он резко повернулся, ожидая увидеть, что позади него шагает её двойник. Однако, как бы то ни было, ничего необычного не оказалось. С новой решимостью он устремился вверх по склону. Теперь он оказался близко к основанию башни и испытал небольшое потрясение, увидев что дверь внизу открыта.
Он ступил внутрь, и темнота сразу же окутала его как одеяло. Он нашаривал ногой ступеньки и прокладывал путь между стержнем винтовой лестницы и стеной. Теперь во мраке, при слабом свете, падающем через щель, ему казалось, что лестница не имеет конца. Затем, когда его голова поднялась до бледного мерцания четвертого окна, он разглядел бесформенную черноту, распростёртую на ступеньках. С внезапной ужасной уверенностью, что он пришёл сюда именно для того, чтобы увидеть это, он сделал ещё несколько шагов и наклонился. Там лежал мертвый Крич. Поблизости от тела стояла пара галош. Когда мистер Меллилоу пошевелился, чтобы их поднять, что-то выкатилось ему под ноги. Это была белая шахматная ладья.
Полицейский хирург сообщил, что Крич мертв приблизительно с девяти часов. Было установлено, что в восемь пятьдесят он был у ворот, собираясь пойти играть в шахматы с мистером Меллилоу. И при свете дня оказались чётко видны отпечатки галош мистера Меллилоу, которые вели вниз от посыпанной гравием дорожки на противоположную сторону лужайки, мимо солнечных часов и рыбного пруда через сад и далее по влажной почве, пешеходному мосту и склону к Капризу. Это были глубокие следы, расположенные близко друг к другу, как у человека, который шёл с тяжелой ношей. Целая миля до Каприза, причём половина пути идёт в гору. Доктор оценивающе посмотрел на мистера Меллилоу.
— О да, — сказал мистер Меллилоу. — Я мог его донести. Это вопрос ловкости, а не силы. Видите ли, — он немного покраснел, — я не нестоящий джентльмен. Мой отец был мельником, и я провёл годы, таская мешки. Только я всегда любил книги, и поэтому мне удалось получить образование и заработать немного денег. Было бы глупо притворяться, что я не мог нести Крича. Но я, конечно, этого не делал.
— Плохо, — сказал суперинтендант, — что мы не можем найти следов этого Мозеса. — Для мистера Меллилоу его голос был самым неприятным из тех, которые он когда-либо слышал — скептический и резкий как пила. — Он никогда не останавливался в «Перьях», это точно. Поттс никогда его не видел, уже не говоря о том, что не посылал его сюда с этой историей о шахматах. Никто не видел и автомобиля. Похоже, этот мистер Мозес был странным джентльменом. Никаких отпечатков ног у парадной двери? Ну, да, там булыжники, поэтому трудно и ожидать найти хоть один. Это не его стакан виски случайно, сэр?.. О, он не пил? Ага! Вы сыграли две партии в шахматы в этой самой комнате? Так, говорят, что игра поглощает всё внимание. Вы не слышали, как бедный мистер Крич подошёл через сад?