ЭПИЗОД С КОСВЕННЫМИ СВИДЕТЕЛЯМИ
Вспоминая эту историю впоследствии и подробно рассказывая ее в лицах откровенно недоверчивым слушателям, Кадогэн пришел к убеждению, что это была самая необыкновенная и невероятная часть всего дела.
Правда, его ощущение действительности было несколько ослаблено воздействием пива, но даже тогда он понимал, что поэт и профессор, рыщущие по магазинам города в поисках голубоглазой красавицы с пятнистой собакой в надежде, что, найдя ее, они смогут пролить свет на исчезновение игрушечной лавки с Ифли-роуд, вряд ли могут долго оставаться на свободе в уважающем себя обществе.
Однако Джервас Фэн не испытывал подобных приступов малодушия. Он был уверен, что Хоскинс не выпустит Шермана из рук до конца своей «вахты». Он был уверен, что объявление Россетера имело какое-то отношение к смерти мисс Тарди, и что он правильно это понял. Он был также уверен, что голубоглазая красотка, из магазина с пятнистой собакой не сможет ускользнуть от их внимания в таком небольшом городе, как Оксфорд (насчет этого Кадогэн придерживался иного мнения), и вообще вел себя так, как будто у него не было в мире другого дела, кроме поисков этой девицы.
Его план заключался в том, что каждый из них должен был пройти по одной из сторон Джордж-стрит, заходя во все магазины по пути, выискивая красивых голубоглазых дев. И если таковые будут найдены, разузнать по возможности насчет их любимых животных.
Стоя на тротуаре и слушая многоголосый бой часов, отзванивающих четверть первого, Кадогэн с прискорбием согласился с планом; во всяком случае, подумал он, меня почти наверняка арестуют прежде, чем я дойду хотя бы до середины улицы.
— Райд — единственная юная леди в этих пяти стишках, — заметил Фэн, удрученно поглядывая на длинную Джордж-стрит, — так что это вполне может быть девушка, о которой говорил Шерман. Мы с тобой встретимся в конце улицы и посмотрим, кому что удалось разузнать.
Они двинулись вперед. Первым магазином на пути Кадогэна была табачная лавка, которой заправляла толстая крашеная особа неопределенного возраста. Кадогэну пришло в голову, что и без того трудное дело сильно осложнялось некоторыми обстоятельствами: во-первых, он не был уверен в том, какие именно дамы, с точки зрения Шермана, являются образцом женской миловидности. Во-вторых, ему трудно было определить точно цвет глаз другого человека, не вглядываясь в них с очень близкого расстояния.
Прикинувшись близоруким, он поближе придвинул лицо к крашеной блондинке. Она поспешно отодвинулась и жеманно улыбнулась. Глаза у нее, — подумал он, — не то голубые, не то зеленые.
— Чем могу служить, сэр? — спросила она.
— У вас есть пятнистая собачка?
К его удивлению и недовольству, она взвизгнула и позвала:
— Мистер Ригс, мистер Ригс!
Из задней двери появился взволнованный прыщавый юнец с напомаженными волосами и в помятом костюме.
— В чем дело, мисс Блаунт? Что случилось?
Мисс Блаунт указала дрожащим пальцем на Кадогэна и сказала, замирая:
— Он спросил, нет ли у меня пятнистой собаки.
— Как вы могли, сэр?..
— А что такого я спросил?
— Но, сэр… Не считаете ли вы, что это немного… возможно… так сказать… это… это…
— Если состав словаря непристойностей не разросся со времени моей юности, то нет, — сказал Кадогэн и вышел на улицу.
Заходы в следующие магазины также не увенчались успехом. В них или не было красивых девушек с голубыми глазами, а если и были, у них не было пятнистых собак. Его вопросы встречали то со злостью, то с насмешкой, то с удивлением, то с холодной вежливостью.
Время от времени он видел Фэна на противоположной стороне улицы, делал ему отрицательные жесты рукой и нырял в следующую дверь. Постепенно он впадал в уныние и начал делать покупки в магазинах — тюбик зубной пасты, шнурки для ботинок, собачий ошейник.
Когда Кадогэн, наконец, встретился с Фэном на перекрестке Джордж-стрит и Корнмаркет, он был похож на новогоднюю елку.
— Объясни, ради бога, для чего тебе все это барахло? — спросил Фэн и, не дожидаясь ответа, заметил: — Да, скажу я тебе, ничего себе работенка! Одна особа, кажется, решила, что я хочу на ней жениться!
Кадогэн со страдальческим видом переложил корзинку для бумаг — наиболее крупную из его покупок — из одной руки в другую. Он не отвечал. Его внимание было занято. Кадогэн был твердо уверен, что за ними следят. Два субъекта мощного телосложения в темных костюмах все время следовали за ними, пока они заходили в лавки, а теперь эти двое стояли неподалеку на противоположном углу. Эти двое были как будто всецело поглощены длительным и непростым процессом закуривания папиросы. Они не были полицейскими, но наверняка имели отношение к смерти Эмили Тарди. Но в тот момент, когда Кадогэн хотел указать на них Фэну, тот внезапно схватил его за руку.
— Смотри! — воскликнул он.
Кадогэн повернул голову. Из переулка, пролегающего позади магазинов, на Корнмаркет вышла девушка. Ей было года двадцать два. Высокая, с прекрасным гибким телом, золотистыми волосами, большими голубыми глазами и четко обрисованным подбородком. Когда она повернулась, чтобы позвать кого-то из переулка, ее ярко-красные губки сложились в лукавую улыбку. На ней была блузка с галстуком, темно-коричневый костюм и полуботинки. В ее походке чувствовалась прирожденная грация и великолепное здоровье. Рядом с ней выступал далматинский дог.
— Я бы не сказал, что он маленький, — произнес Фэн, глядя на приближающихся девушку и далматинца.
— Но он мог подрасти, — возразил Кадогэн.
Чувство облегчения от того, что им больше не нужно обходить магазины, побороло необходимость соблюдать осторожность, и Кадогэн неблагоразумно повысил голос.
— Это, должно быть, ТА девушка!
Девушка остановилась и посмотрела в их сторону. Постепенно улыбка увяла на ее алых губах. В прекрасных голубых глазах промелькнул страх, и блондинка мгновенно изменив свой маршрут, пересекла дорогу и, поминутно оглядываясь, почти побежала по Брод-стрит.
После некоторого замешательства Фэн схватил Кадогэна за рукав и потащил его через дорогу. Он не обратил даже внимание на то, что в это время дали красный свет, и автомобили угрожающе взревели включенными двигателями. Фэн и Кадогэн рванулись на противоположную сторону улицы, словно Орест и Пилад, преследуемые фуриями.
Краем глаза Кадогэн увидел, что типы в темных костюмах двинулись за ними. На миг они потеряли девушку из вида, но вскоре вновь увидели ее. Она торопливо пробиралась сквозь толпу на тротуаре. Фэн и Кадогэн бросились за ней.
Брод-стрит[4] заслуженно носила это имя, кроме того, она короткая и прямая. Посреди улицы находится стоянка такси, а в конце видны Хартфордский колледж, книжный магазин мистера Блэкуэлла, Шелдонский концертный зал (окаймленный по фасаду каменными головами римских императоров, суровых и зловещих, как тотемы древнего индейского племени) и библиотека Бодли.
Полуденное солнце, теплое и ласковое, выбивало золотисто-голубые искры из пепельно-серых каменных стен. Студентки по-прежнему неутомимо крутили педали велосипедов, спеша на последние утренние занятия. Фэн и Кадогэн бежали по Брод-стрит и Кадогэн пронзительным голосом кричал: «Эй!»
Когда они стали приближаться, девушка уже почти бежала. Собака скакала рядом. Кадогэн и Фэн были все ближе и ближе, и они обязательно догнали бы ее через минуту или того меньше, если бы путь им не преградила внушительная фигура полицейского.
— В чем дело? — изрекла фигура. — Давайте не будем нарушать!
Кадогэн перепугался, но тут же сообразил, что полисмен не узнал его, а просто задержал их за эту погоню сатиров за нимфой.
— Девушка, — кипя от злости, указывал Фэн пальцем, — вон та девушка!..
Полисмен почесал нос.
— Что же, — сказал он, — мы в органах правопорядка все за любовь, но справедливость прежде всего. Надо по одному, и никаких массовых забегов. Пойдите-ка лучше перекусите, — добавил он добродушно.
Очевидно, он заподозрил у них какую-то новую извращенную форму сатириаза.
— О, господи! — воскликнул Фэн с отвращением. — Пошли, Ричард! Теперь уже нет смысла пытаться догнать ее.