Климов Александр
Шагаюшие в вечность
Александр Климов
ШАГАЮЩИЕ В ВЕЧНОСТЬ
Въезжая в новую квартиру, бухгалтер Петров чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. Собственно, квартира была вовсе не новая, а как раз наоборот - старая. Но в этом-то и состояла вся прелесть.
Затаскивая свои тючки и чемоданы по широчайшей винтовой лестнице на третий и последний этаж, Петров буквально физически ощущал, как его начинает обволакивать тихое и немного грустное очарование старинного московского особняка. Чудился запах пожелтевших книг, отблески розовых восковых свечей, шуршание кринолинов. С чердака явственно доносилось звяканье шпор.
Дом поражал безлюдьем в эти вечерние, обычно оживленные часы. Не прыгала по ступенькам детвора, не громыхали гулкие жестянки почтовых ящиков. Не пели, не кричали, не плакали. Даже лифт - и тот не грохал створками по той простой причине, что в доме его не было.
За высокими скрипучими дверями, безусловно, текла какая-то жизнь, но Петров ее не ощущал. Ему казалось, что он - хозяин огромного пустого замка, и фантазия помимо воли населяла комнаты и коридоры ушедшими в прошлое обитателями.
А с фантазией своей Петров бороться положительно не умел. К сорока годам он пришел к твердому убеждению, что в мире есть всего лишь две вещи, бороться с которыми человеку не под силу: фантазия и тараканы. И то и другое при внешнем различии одинаково неистребимо.
На службе Петрова, как ни странно, побаивались. Старик Стаканов-Скрипкин - счетовод с дореволюционным стажем утверждал, что Петров не так прост, как хочет казаться. Мол, бухгалтер-мечтатель - явление в природе настолько невероятное, что за этим кроется не иначе как карьеризм высочайшего артистического класса.
В семье же - человек как на ладони. Когда лет десять назад жена уходила от Петрова, вернее, навсегда уезжала в Сочи с красавцем капитаном дальнего плавания, она остановилась на пороге и, гневно поправив поясок платья, сказала:
- Петров! Ты даже не ничтожество! Ты что-то невообразимо более мелкое. Даже дождевой червяк и тот заботится о своей самке...
Петров хотел было заметить, что совсем в этом не уверен и, мол, вообще сильно сомневается, что червяки бывают разного пола, но Нина хлопнула дверью и исчезла из его жизни.
С годами забылось многое: даже полный превосходства взгляд брюнетистого капитана. Бухгалтеру начало казаться, что он никогда и не был женат. Но слова эти, грохочущие и какие-то оскорбляюще липкие, помнились. Они удвоили его природную житейскую неуверенность, все глубже толкая в спокойное надежное одиночество.
Поднимаясь наверх с последней пачкой книг, Петров лоб в лоб столкнулся с высушенной остроносой старушкой, выходившей из двери номер четыре на втором этаже. Не зная почему, он сразу окрестил ее "камергершей".
Старуха подозрительно оглядела нового жильца, зачем-то потрогала рукав его пальто и, вдруг повеселев, игриво промурлыкала:
- Если бы не старость, кругом остались бы одни сумасшедшие.
- Что? - опешив, переспросил бухгалтер.
На седых, будто припорошенных мукой, волосах старой дамы в неустойчивом равновесии закачалась шляпка с фантастическими цветами и вуалеткой:
- Раньше и привидения были другими. Какими-то благородными утонченными. Дамы, рыцари...
Петров уронил книги.
- Вы в какую квартиру? - поинтересовалась "камергерша", заглядывая в глаза остолбеневшему бухгалтеру.
- В шестую! - почти крикнул Петров, обрадовавшись, что наконец-то услышал что-то доступное пониманию.
- Шестая - это что рядом с пятой, - глубокомысленно заметила старуха.
- Что? - еще раз с довольно глупым выражением лица переспросил Петров.
И тут "камергерша" сделала такое, что повергло бухгалтера в глубочайшее изумление: подпрыгнув, она поцеловала его в лоб, затем перекрестила и, смахнув слезинку, выбежала во двор.
Петров еще несколько минут постоял в растерянности, потом собрал книги и пошел к себе на третий этаж. Сначала он хотел было расстроиться, но передумал.
"Милая, сумасшедшая старуха", - подумал он и улыбнулся.
На лестничную клетку третьего этажа выходило всего две двери. На одной была выведена белой эмалью кособокая шестерка, а на другой красовалась медная табличка. Смысл надписи практически утерялся в обилии завитушек, и Петрову удалось расшифровать только фамилию своего соседа из квартиры номер пять: ОРГАНОВ. Бухгалтер еще стоял, размышляя, на какую букву правильнее будет поставить ударение, когда откуда-то сверху раздался невыразимо печальный голос:
- Мое гениальное открытие похищено врагами! Сейф взломан и пуст...
Петров обернулся так резко, словно в спину ему воткнули булавку. На лестнице, ведущей к чердачному люку, сидел мужчина весьма странной наружности. Могло показаться, что его присыпали золой - такой серый, пыльный, сразу и не определишь, где заканчивается костюм и начинается его обладатель. Вздыбленные патлы открывали лоб такой невероятной высоты, что невольно закрадывалось сомнение: осталось ли место для темени и затылка? Огромные очки в черепаховой оправе, казалось, тяжестью своей вот-вот продавят переносицу. Петров также обратил внимание, что галстук незнакомца почему-то завязан морским узлом, а все пуговицы и даже шнурки вырваны с мясом.
- Великое открытие в руках негодяев! - крикнул странный мужчина и вырвал клок из своей фантастической шевелюры. Затем он вытряс на ладонь таблетку валидола и прохрипел:
- Водыыы...
Бухгалтер вышел из столбняка и метнулся в квартиру. Чертыхаясь, он принялся искать стакан, попутно соображая, где же раньше встречался с этим человеком.
- Видел ведь его. И не один раз! Но где?.. - бормотал Петров себе под нос, выкидывая вещи из хозяйственной сумки.
Наконец со стаканом в руках он вернулся на лестницу. Мужчины, у которого негодяи похитили великое открытие, и след простыл. Петров прислушался, но лестница безмолвствовала.
"Веселенькое новоселье", - подумал бухгалтер и выпил воду.
Он вошел в квартиру и запер дверь не щеколду. Хорошего настроения как не бывало. Исчезли звон шпор и аромат свечей. Отчетливо запахло плесенью и немытыми полами.
Воскресенье прошло в хозяйственных заботах. Петров взмок, но с удовольствием отметил, что новое жилище стоило трудов. Десять книжных полок, письменный стол, два разномастных стула и раскладушка - просто, удобно и привычно. Вместо платяного шкафа - вбитый в стену большой гвоздь с плечиками, похожими на лук с натянутой тетивой. На подоконнике бурлил аквариум с одинокой золотой рыбкой, по карнизу вилась лиана с экзотическим и жутковатым названием "монстр". Теплые розовые обои приятно контрастировали с дождливым мраком за оконным стеклом. Старинные метровые стены не пропускали в комнату грохот и лязг большого города, но странным образом не задерживали шепот мокрой листвы, стук капель, цоканье одиноких каблучков по скользкой булыжной мостовой.
Петров не заметил, как размечтался. Ему виделся дом, свежий, яркий, пахнущий известкой, и его владелец - мрачный сухопарый чиновник в мундире, с орденом на шее. Лошадиное ржание сливается с криками лоточников. В тени лип прогуливаются барышни: шелковый чулок с искоркой, нитка жемчуга, перстенек... Толстый багроволицый поп с громадным серебряным крестом, трущим рясу на животе, плывет в толпе, как кит в стае дельфинов. Идут со смены рабочие. Черные лица, ввалившиеся глаза, задубелые руки. И вот - вихрь революции! Листовки, песни, флаги, голод и рвущие удары пуль!..
"Об этом можно написать книгу", - подумал Петров и пожалел, что он бухгалтер, а не писатель.
Прошло несколько дней, тихих, мягких, задумчивых. Петров ходил на службу, бывал в кино, подолгу гулял. Он уже начал забывать о происшествии на чердачной лестнице, относя его к непредсказуемым жизненным ситуациям, когда действительность внесла свои суровые коррективы.