Но великая держава, достигшая множества побед и мирового могущества, окончательно рушилась все-таки не по замыслу коварного Запада. Россия не подвластна внешним козням. Она терпела катастрофу из-за своей идеологии, а вернее, из-за одного ее основополагающего положения. Руководство страны не увидела этот смертельный дефект в фундаменте коммунистического государства. С запретом частной предпринимательской инициативы ради уничтожения «эксплуатации человека человеком», с «водой был выплеснут и ребенок». Без свободного частного предпринимательства — бьющего ключом сначала из «порочной» корысти, но позже из естественной жажды самореализации — невозможны были ни технологические новации, ни плодотворное земледелие, ни здоровое развитие общества. Дефект в основании, допущенный большевиками, не мог позже не обрушить великую страну.
Однако перед тем, как «союз нерушимый республик советских», как пелось в его гимне, окончательно рассыпался на краю новой разрухи, партийной элитой была предпринята отчаянная, но робкая, попытка реформирования. Разваливающаяся экономика, нехватка валюты, чтобы кормить население, скрытая инфляция, прятавшаяся за хроническим дефицитом товаров, начавшиеся неповиновения и беспорядки в союзных республиках вынудили коммунистических руководителей срочно, но безнадежно уже опоздав, искать выход из политического и экономического кризиса. Поэтому Россия вновь с надеждой и мольбой повернулась к Западу.
7. Последняя попытка вестернизации России
Не смея ничего трогать из «ленинских заветов» в фундаменте советского государства, взоры партийного руководства обратились конце 1980-х в сторону Китая. Коммунистический Китай уже 10 лет как поступился некоторыми марксистскими принципами и следовал согласно присказки «отца» реформ Дэн Сяопина «Неважно, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей». С помощью щедрых американских инвестиций и «реабилитированного» частного предпринимательства, он демонстрировал невиданные результаты. Рост экономики Китая «зашкаливал», превышая 12 % в год, в то время как генсек «реформатор» М. Горбачев призывал свою страну к росту хотя бы на 4 % в год. Но в позднем СССР рост не удавался, началась рецессия, валюты не хватало на самое необходимое. Внешний долг увеличился за несколько лет правления Горбачева в три раза, внутренний долг еще более, но он никогда потом не был выплачен миллионам владельцев «сберкнижек».
Недалекий, но оптимистично настроенный генсек Горбачев видел спасение страны в двух мероприятиях, вполне «революционных» для психологии коммунистических руководителей. Первое, обращение к ленинскому опыту 20-х годов введения в стране НЭПа, т. е. разрешения строжайше запрещенного на 70 лет частного предпринимательства. Если при Ленине это оживило страну буквально «за ночь», то Горбачев ожидал, что такое произойдет и теперь. Ленинское наследие было реанимировано в виде разрешения на организацию производственных и торговых кооперативов — то есть после 70-ти лет запрета и преследования даровалась свобода мелким частникам. Однако при отсутствии у населения достаточных сбережений и капиталов, как это было у «нэпманов», истребленных 70 лет назад, у которых был и ценный предпринимательский опыт, теперь же, при всеобщей государственной собственности, горбачевский НЭП открыл путь только мелочной торговле на улицах и кустарничеству. Одновременно хлынул поток криминала, мошенничества и коррупции. Ни о каком оживлении умирающей экономики в масштабе страны не могло быть и речи. Горбачевская «перестройка» оказалась мертворожденной.
От второго своего почина Горбачев ожидал немедленных успехов на международном поприще. Горбачев был убежден, что, пойдя на уступки капиталистическому окружению, он моментально изменит их враждебное отношение к советской стране. Как все коммунисты, и не только они, он верил, что только марксистская идеология является непреодолимой преградой между его страной и Западом. Будучи еще только вероятным наследником кресла генсека, Горбачев ездил в Великобританию и очень тепло был принят премьер-министром Маргарет Тэтчер, знаменитой и хитрой «железной леди», сразу распознавшей в нем простака. Неизменную европейскую вежливость и обязательную благожелательность в личном общении, бывший комбайнер Горбачев принял за намеки и обещание будущего мира и согласия — только лишь СССР перестанет им угрожать ракетами, пойдет на уступки, «цивилизуется» и начнет реформы.