С разрушением коммунистических идеалов развенчаны были и духовные объединяющие скрепы. Крушение «нерушимого СССР», роспуск коммунистической партии Советского Союза (а ведь «Партия — это ум, честь и совесть нашей эпохи!») — и люди стали терять ориентиры в жизни. Впереди больше не было общего «счастливого будущего», ради которого людей десятилетиями призывали стойко переносить тяготы. От религии народ давно отвык, или лучше сказать, был отстранен и отлучен усилиями большевиков, как от марксистского «опиума для народа». Поэтому, за образовавшейся нравственной пустотой, на фоне усугубляющейся нищеты и безработицы, начал проявляться цинизм и подавленность.
Замены коммунистической нравственности и идеалам пока не находилось. И, главное, не было «национальной идеи», сплачивающей нацию высоким смыслом общей жизни. Поэтому власти новой России пытались реанимировать традиционную религию в народе. Ремонтировались и открывались храмы, по телевидению начали транслировать праздничные службы с обязательным присутствием на них первых лиц государства. Но обращение к религии получалось в большей степени лишь «обрядным» и не могло восстановить духовный стержень масс, на создание которого ушли столетия.
Народ оставался без «поводырей», в духовной пустоте, с дребеденью дешевых сериалов и серых юмористических программ по телевидению, с единственным теперь «объединяющим» общим устремлением — к деньгам и достатку любыми способами, к жизни и комфорту «как на Западе».
Стремление к достатку и комфорту вовсе не плохо, даже вполне естественно. К этому стремится весь живой мир — быть сытым, отдыхать в тепле и на мягком. Лучшей жизни не придумать — но только если ты в безопасности, и тебе никто и ничто не угрожает. Для людей к этому надо добавить — если ты не раб, а хозяин своей судьбы, если ты силен и независим. Тогда вперед! К комфорту! Но чтобы иметь жизнь и комфорт, «как на Западе» надо сначала стать столь же сильным, как Запад. Комфорт — это заслуга, приз, вишенка на торте.
Но можно пытаться стать у Запада прислужником, «подпевалой» в его политике. Запад действительно подбрасывает тогда некоторый «комфорт» со своего плеча, но с пренебрежительной и презрительной улыбкой. Таких «союзников» у Запада появилось много с распадом «соцлагеря». Все они рассчитывали с гибелью «хозяина», Советского Союза, стать «партнерами» в Европейском Союзе, но, по сути, желали быть «халявщиками» (как в словах незабвенной телерекламы из 90-х). Но они так и не получили многого от ЕС, — лишь небольшие субсидии на инфраструктуру да рынки сбыта по квотам, если им было, что продавать. Если нечего, — тогда, кто был бедным, так и остался бедным, но теперь без промышленности, и с сомнительным национальным достоинством. А еще на Запад через открытые границы хлынули новые гастарбайтеры, оставляя родные земли на четверть обезлюдевшими.
Достаток, подлинный комфорт и достоинство не обретаются из чужих рук. Они только завоевываются своим трудом и доблестью. Это закон все той же живой Природы. В этом и есть смысл жизни. Только это и важно для Потока жизни, которому мы все принадлежим. Сильные выживают, слабые и зависимые долго не живут: желанный «комфорт» им никогда не помогает.
Все десять лет Россия продолжала слабеть. Промышленность встала: с прежним «советским» качеством ее продукция никому была не нужна, ни за рубежами, ни у себя, куда уже хлынул дешевый импорт из Китая и Турции. Сельское хозяйство по-прежнему «лежало»: не было средств на топливо и удобрения по мировым ценам, да и сами селяне не сумели еще освоиться без колхозов и совхозов. Фермерские хозяйства, вспыхнув надеждой, вскоре заглохли. Крупные агрофирмы, на которые было больше надежд, появлялись только в южных, самых плодородных областях. На севере, в Нечерноземье работа стала убыточной: здесь требовалось большее трудолюбие — на бедных землях, при отсутствии дорог, неподъемных ценах на технику и топливо. Молодежь уезжала в города, поля зарастали лесом, страну кормила только нефть, газ, шахты и лес-кругляк.
Финансовых ресурсов у правительства катастрофически не хватало. Печатание пустых денег с инфляцией под четырехзначные проценты помогало только вначале. Тяготы инфляционного бремени перекладывались на весь народ, придавливая и производителей. Недалекие реформаторы ельцинской команды пробовали зафиксировать курс рубля, жестко привязав его к твердой валюте. Но стало только хуже: инфляция сменилась катастрофическим вымыванием тощих валютных резервов на поддержку рубля. Оставшись без средств, правительство кинулось занимать деньги, устроив «пирамиду» из облигаций: продавала последующие выпуски для погашения набегавших процентов по предыдущим. Кто был смел, умел и оказался рядом с этой кормушкой, зарабатывали десятикратно на быстрых вложениях в эти «бумажки». Сказочно обогатились не только иностранные банки, финансовые консультанты и наши «воротилы», но и высшие чиновники, даже сами авторы «шоковой терапии» и приватизации («прихватизации», как ее назвали).