Уилкс замолчал и снова рассеянно вытер барную стойку. Затем глубоко вздохнул, словно вновь почувствовал пережитый ужас.
– Ну я и пошел, сэр. Мне было ни капельки не страшно – во всяком случае, поначалу. Ночь была лунная, и к тому же я прихватил с собой фонарик. Но он мне не понадобился. Я присел на старый камень на развалинах церкви, заросший травой и сорняками. Помню, даже стал насвистывать, чтобы скоротать время. Не могу сказать, сколько времени прошло, когда я вдруг заметил: что-то изменилось.
– Что именно? – спросил Чарльз.
– Трудно сказать, сэр. Сразу и не объяснишь. Все выглядело по-прежнему, просто потянуло холодком. А ведь была теплая июньская ночь. Я почувствовал, что надо мной как бы сгущается холод и вползает в меня. И вместо того чтобы насвистывать и представлять, как я посмеюсь над Беном Тилманом, я застыл на месте. Мне почему-то стало страшно сделать движение. Не могу сказать почему, но я не смел и пальцем пошевелить, не то что рот раскрыть. Честно говоря, я так перепугался, что готов был вскочить и бежать куда глаза глядят, и бог с ним, с этим Беном, пусть говорит, чего хочет. Но я не мог. Что-то держало меня. Не знаю, что это было, сэр, и не могу объяснить, но мне было не до шуток. Знаете, как бывает, когда душа уходит в пятки? Ты сидишь и прислушиваешься, да так, что от натуги чуть не лопаются барабанные перепонки. Вот так я сидел как вкопанный. При каждом шорохе пялился в темноту, стараясь что-нибудь разглядеть. Но там ничего не было. А вскоре мне показалось, будто позади меня кто-то стоит.
Уилкс замолчал и провел по лбу рукой.
– Конечно, такое кажется любому, кто напуган до смерти, но мне не почудилось. Надо было набраться духу и обернуться. Легко сказать, но, клянусь вам, сэр, для этого потребовались все мои силенки. И все же я сделал это. Резко обернулся, чувствуя, как пульс стучит в висках. И увидел его так же ясно, как сейчас вижу вас, – он стоял сзади и смотрел на меня сверху вниз.
– Кого вы увидели? – с тревогой спросил Питер.
Хозяин вздрогнул.
– Здесь его называют Монахом. Думаю, это он и был. Высокая черная фигура без лица – в темноте блестели только глаза.
– Это ваш дружок Тилман так вырядился, чтобы напугать вас, – предположил Чарльз.
– Бен Тилман не мог раствориться в воздухе, сэр. А с Монахом именно так и получилось. Он просто исчез. В общем, больше я туда не пойду даже за тысячу фунтов.
Повисло молчание. Человек у окна встал и вышел из бара. Питер поставил кружку.
– Ну спасибо вам. Веселенькую историю вы рассказали.
Чарльз проводил взглядом тощего незнакомца:
– Кто он?
– Коммивояжер, сэр. Пытается сбыть здесь пылесосы, а между делом рыбачит на речке.
– Похоже, он интересуется привидениями, – заметил Чарльз.
Когда они с Питером вышли из бара, тот произнес:
– Почему ты про него спросил? Думаешь, он нас слушал?
– А ты как считаешь?
– Да, похоже, но что здесь такого?
– Ничего. Но он не хотел, чтобы мы это заметили. Где бакалейщик, к которому мы идем?
В бакалейной лавке, которая, как это часто бывает в деревне, одновременно являлась почтой и торговала бельем, друзей приветствовал джентльмен в пасторском облачении, покупавший марки. Он отрекомендовался викарием и сообщил, что они с женой собираются в монастырь с визитом, но только после того, как новые жильцы немного обустроятся.
– Как хорошо, что монастырь вновь стал обитаемым, – проговорил он. – Увы, старыми домами сейчас пренебрегают из-за отсутствия современных удобств.
– У нас сложилось впечатление, что данным домом пренебрегают по причине присутствия там привидений, – заметил Питер.
Викарий улыбнулся:
– Боюсь, вам придется искать поддержку у человека более доверчивого, чем моя скромная персона. О заброшенных домах вечно плетут всякие небылицы. Смею предположить, что монастырское привидение – не более чем мышь или крыса.
– Вот и мы так думаем, – кивнул Чарльз. – Однако это приносит неудобства. Моя жена рассчитывала найти здесь горничную, но единственная девица, которую ей удалось уговорить, заявила, что будет приходить только на день и ни за что не останется после захода солнца.
Мистер Пенниторн снисходительно улыбнулся.
– Деревенские жители склонны к предрассудкам, – глубокомысленно изрек он. – Но ведь вы не остались без слуг?