Поток моих размышлений-воспоминаний прерывает появление в кухне переодетого Рэя. И в нарядном камзоле мой брат весьма походит на того, кому к лицу была бы корона.
‒ А ты чего еще не собрана? ‒ удивляется он, глядя на меня, по-прежнему сидящую над пустой тарелкой.
Я вспархиваю из-за стола и мчусь в свою комнату приводить себя в порядок и искать подходящее случаю платье. Вообще-то меня никак нельзя назвать модницей, но где-то на самом дне сундука у меня припрятано несколько нарядов, так сказать, от лучших придворных портных. Все-таки у принцесс всякое в жизни случается.
Мне думается, что отречение – не самое радостное мероприятие, поэтому я облачаюсь в длинное темно-серое платье, украшенное лишь неширокими линиями кружев на бретелях. Предвкушая атмосферу во дворце, я бы с удовольствием еще и закуталась во что-нибудь с ног до головы. Но теплая летняя ночь и проклятый этикет к такому не располагают.
Выхожу во двор, где Рэй уже ждет меня с оседланными лошадьми. Из-за платья мне придется ехать в дамском седле - беее. И не слишком быстро, чтобы не прибыть ко двору вспотевшей и растрепанной.
Наши опекуны стоят на крыльце, стараясь выглядеть спокойными и ободряющими.
‒ Опосля – сразу домой! ‒ напутствует Пребарана, и это становится лучшим средством вызвать у нас ухмылки.
Сдержанно прощаемся и выезжаем со двора. Пересекаем луговину и переезжаем речушку по дощатому мосту. Молчим. Я искоса поглядываю на Рэя, пытаясь заметить признаки волнения или неуверенности. Но брат не из тех, кто показывает свои слабости, и ничем не выдает беспокойства. А мне хочется верить, что этого беспокойства он попросту не испытывает.
До столицы ехать целый час, и разум подленько подсказывает: куча времени поговорить о моем внезапном визите на Землю. Но я сдерживаюсь. Решать проблемы нужно по очереди. И сейчас очередь проблемы Рэйгана.
Когда мы оказываемся на тракте, брат вдруг заявляет:
‒ А ведь я здорово подставлю тебя, Кэр.
До меня не сразу доходит, что означают эти слова. Требуется несколько мгновений для осознания, что я как-то всерьез не задумалась, кто наследует трон Крутуса, если не принц. Выходит, что я. Но мне всего четырнадцать, а король Александр, да продлит Великий его дни, будет здравствовать и править еще очень долго… В этот конкретный момент перспектива правления государством кажется мне такой отдаленной, а необходимость поддержать брата такой первостепенной, что я только хмыкаю:
‒ Потом даже не проси у меня корону поносить.
Рэйган хохочет, и в этом смехе слышно облегчение. То, что надо.
Мы являемся в тронный зал настолько близко к полуночи, насколько это позволяет ритуал. Не хотим ни одной лишней минуты проводить там в ожидании начала церемонии. Выдерживать перешептывания дворян, стоящих вдоль стен, и так довольно сложно. Чувство такое, будто мы в аквариуме, а они с любопытством стучат пальцами по стеклу. Хорошо хоть король и королева сохраняют на лицах приличествующие им бесстрастные выражения.
Мы приближаемся к трону и низко кланяемся правителям Крутуса. Владыка Александр в ответ качает темной с проседью бородой. Невообразимо прекрасная эльфийка - владычица Антония, которой я обязана своими глазами и слегка удлиненными ушами полукровки - взмахивает царственными ресницами. Да, пожалуй я очень похожу на нее… Но слишком велика установленная между нами дистанция.
Рэй же больше взял от отца. И с эльфами у него отношения, мягко говоря, натянутые. Если меня в Обители Вечных принимают как наследницу знатного эльфийского рода, то брата там не жалуют, ибо он «мало несет в себе истинного света». Идиоты напыщенные.
Наконец начинается сам обряд отречения. Верховный жрец Великого выводит Рэйгана на середину тронного зала и дает ему в руки толстенный фолиант, всем своим видом свидетельствующий, что его открывали крайне, крайне редко. Брату указывают нужную страницу, с которой он должен прочесть слова отречения. Затем внезапно все светильники в зале гаснут. В кромешной тьме часы на дворцовой башне бьют полночь, и буквы в книге загораются зеленоватым светом. Рэй начинает читать.
Признаться, я не помню ни слова из услышанного тогда. Помню только ощущение абсолютной необратимости происходящего. Видимо, это какая-то специальная магическая уловка, не допускающая у других претендентов на престол даже мысли о подобной выходке. Да и вообще: само время суток, назначенное для проведения ритуала, затемнение зала – всё как бы подчеркивает, что праведные дела в такой обстановке не совершаются. Хотя никто, конечно, ни разу не высказал принцу осуждения за его решение. Когда наследник трона сообщает, что хочет отказаться от своего предназначения, завещанного предками, его не уговаривают передумать. Потому что уже самой такой мыслью он сделал себя недостойным правления. Но проклятию и изгнанию он тоже не подвергается. В Крутусе верят, что если человек решил изменить свою судьбу, то на это есть высшие причины. Поэтому после отречения Рэйган станет пожизненным главнокомандующим крутусских войск с сохранением почета и привилегий.