В храмах Тенки не бывал, как-то не сложилось. Да и семья их не относилась к числу истовых приверженцев стихии Огня; впрочем, вся деревня предпочитала если уж поклоняться – так морю. Море и почитали богом, храма в Аксе не было. Хотя, можно сказать, в Аксе вообще ничего не было.
– ...почему?!
Тенки глянул в сторону голоса – уж больно сильное изумление прозвучало в несложном вопросе.
Спрашивал Эвисто, и выглядел соученик действительно удивлённым. Йисх покинул классную комнату, предоставив адептов самим себе; в небольшом кружке вокруг Эвисто завязалась беседа.
– Равновесие – к этому надо стремиться, – ответил Эвисто как всегда невозмутимый Намари. – Уже давно на Огненном материке, да и не только у нас, во всём мире – царит спокойствие. Нет ни только войны, но и никаких стычек.
Тенки с интересом уставился на говорящего.
– Со временем исчезнет нужда в боевых магах, – продолжал сокурсник. – Боевые нужны во время войны, а у нас уже почти сорок лет длится мир, возможно, он будет вечен – что хорошо. Для чего нужна тогда сила? Присматривать за ведьмами?
Эвисто порывался возразить, но его перебил Тардис:
– Но адепты же не могут подняться выше третьей ступени.
Эвисто кивнул согласно.
– А больше и не надо, – пожал плечами Намари. – Третья ступень вполне превышает ведьминскую силу, какой бы могущественной природно ведьма ни оказалась. Им же недоступно обучение, подобно нам; они изгои, обречены скитаться, скрываться от властей, если упорствуют в применении своих сил.
– Не знаю, быть серым, по мне, как-то не так, – покачал головой Дени-эльви.
– А ты знаешь, – тихо улыбнулся Намари, – что сами адепты предпочитают называть себя радужными? Потому что считают, что доступный им спектр гораздо богаче, чем монотонные оттенки светлых и тёмных; взгляды шире.
– Считать-то они могут что угодно, – пробормотал Тенки, не стараясь, впрочем, быть услышанным. Только Ацу повёл глазами в его сторону.
Ну и разговорился сегодня Намари – не узнать. Получается, этот желтоволосый щингеец собирается стать адептом. Стать – или остаться; короче, отказывается выбирать.
Сокурсник тем временем говорил дальше:
– Инициация – ограничение свободы, на самом деле, – серьёзно посмотрел на Эвисто, на Дени-эльви. – Причём она насильная, раньше маги меняли способ действий по желанию.
– Ну это тоже не выход, так себе маятником шататься, – горячо возразил Тардис. – То веришь, как светлый, то только, как тёмный, на себя полагаешься. Так и чокнуться недолго.
– А по мне, всё просто, – неожиданно для себя вступил в разговор Тенки. Обезоруживающе улыбнулся устремившимся на него взглядам. – Светлые не могут, скажем, убить только потому, что им надо. Им фетиш нужен, куча моральных примочек. У тёмных всё проще.
– Тебе что же, хочется убивать? – гневно осведомился Ацу.
Ему тоже пришлось улыбнуться – ласково, как брату родному. И с любопытством пронаблюдать за реакцией.
Ацу отвернулся с каменным лицом.
– Но сила, сила светлых превышает силу тёмных! – Тардис живо вскинул брови, посмотрел на Тенки.
Нинъе пожал плечами.
– Значит, надо окрутеть настолько, чтобы светлые даже со всеми своими этими силами сели бы в лужу, – сказал просто.
– Ты так говоришь, будто твёрдо решил стать тёмным, – снова вмешался Ацу.
Тенки улыбнулся. Как мог радостно.
Едва закончились каникулы, и школа начала заполняться отдохнувшими и оттого чрезвычайно шумноголосыми учениками, на первой неделе января, нинъе рассказал темноволосому сокурснику о заклинании и результатах его применения. Рассказал всё подчистую, от начала до конца, не скрывая ни единой мелочи.
Разговор этот вышел забавным.
Полтора месяца назад, Огненный город
– О чём ты хотел говорить? – Ацу смотрел серьёзно.
– Посмотри для начала, – Тенки встал перед соучеником, расставил ноги, засунул руки в карманы. Поза нарочито небрежная, взгляд такой же, вызывающий. Не мигая, уставился в чёрно-голубые глаза элхе.
Ацу отреагировал, как нинъе и ожидал, – недоуменно и довольно высокомерно приподнял брови.
– Что, не понимаешь, куда глядеть? – усмехнулся Тенки.
Сокурсник окинул его безразличным взглядом, прошёлся от носков до макушки, снова вернул взор на лицо:
– Я не замечаю в тебе изменений.
Неудивительно: в вечернем январском полумраке общей комнаты трудно было увидеть странности в поведении Тенкиных зрачков. А других очевидных глазу внешних изменений и не наличествовало. Но свет здесь Тенки не стал зажигать специально.