Март, 42 год Рейки
– Что же ты такое, Льдянка? – рыжеволосый элхе откинулся на подушки. – Я четыре месяца пытаюсь тебя поймать. Всё Гнездо на уши поставил, а ты словно сквозь землю провалилась. Я уже начал думать, что действительно тогда перепил и ты мне в алкогольном бреду привиделась.
– Вам не стоило меня искать. Я не буду извиняться, – девушка гордо вздёрнула подбородок. – Что бы ни говорили, я вела себя вполне корректно. В отличие от вас.
– Льдянка! – испуганно пискнула Ласточка и согнулась перед гостем в глубоком поклоне, затараторив: – Пожалуйста, простите её, господин Туоррэ. Она приехала с Воздуха и ещё плохо владеет анедве-ми. Совершенно не понимает, что говорит…
Поток извинений Ласточки был прерван звонким смехом. Кажется, мужчина находил ситуацию чрезвычайно забавной и даже не думал злиться на младшую птичку.
– Милая Льдянка, мне твои извинения нужны не больше, чем казначею ихина из кружки нищего слепца.
– Тогда зачем же вы пришли? – холодно полюбопытствовала беловолосая, расставляя на столике чайные принадлежности.
– Чаю попить. Веришь?
Мужчина задорно улыбнулся, увидев, что Льдянка отрицательно мотнула головой.
Ведь с огнём играет младшая! Туоррэ-илиэ на весь город известен своим непредсказуемым характером: сейчас улыбается, а через секунду… Ласточка предпочла не додумывать, что может случиться через секунду.
– Я просто умудрился пообещать тебе, что приду, в присутствии четырёх свидетелей. Ну а потом, мне просто стало интересно…
Бумажные двери раздвинулись: в беседку плавно скользнула нария – невысокая синеволосая женщина с изумрудно-зелёными узорами на лице. Сойка-нии. И сразу отпустило напряжение: Ласточка больше не старшая, теперь за покой дома отвечает нария.
– День добрый, Туоррэ-илиэ. Я рада приветствовать Вас в доме Полутеней, – Сойка улыбнулась сомкнутыми губами. – Вижу, мои младшие сёстры не дали Вам скучать. Позвольте теперь мне составить Вам компанию.
Нария чуть заметно повела рукой, и птички ушли в глубь беседки, уступая место у стола Сойке. Ласточка взяла лютню, ласково тронула струны. Мелодию подхватила флейта Льдянки – всхлипнула, почти срываясь на ультразвук, и зашептала нежно, едва слышно, – заставляя «Песню утра» искриться морозной свежестью.
Так странно: одна и та же мелодия каждый раз звучит по-другому. На вчерашнем чаепитии она дышала весенним теплом, а сегодня в ней явно слышатся холодные нотки. Одну и ту же песню не получается сыграть одинаково.
– Льдянка! – Сойка-нии пригласила птенчика к столу, и Ласточка почувствовала лёгкий укол одиночества. У младшей появился собственный гость: кто-то, кто приходит в нарайю только ради неё. Хотя, по всей видимости, такой гость Льдянке не очень нужен. А может, птенчик просто предпочла бы в качестве личного гостя иного, не Туоррэ-илиэ? У Ласточки нет своего гостя. А ведь так хочется быть нужной кому-нибудь.
Интересно, а почему Туоррэ-илиэ выбрал Льдянку? Ведь не за то же, что она его оскорбила и отказалась извиняться? Чем она его зацепила? Для чего он пытался вызнать о беловолосой всё? Что заставило сына министра заинтересоваться белёсым хокоским птенцом?
Туоррэ-илиэ расспрашивал буквально всех, и разумеется, нарии и птички отсылали его в дом Полутеней к Сойке и Ласточке. Он пытал вопросами старших Льдянки: из какой девушка семьи, как давно она пришла в Гнездо, куда исчезла. Ласточка с удивлением поняла, что не может ответить. Не знала ответов и Сойка.
Сейчас Туоррэ-илиэ наконец получил возможность узнать всё из первых рук, чем не преминул воспользоваться. Вот только Льдянка не желала о себе рассказывать: неохотно роняла слова, только когда молчать становилось совсем невежливо.
– Как ты попала в Хоко? – рыжий задал очередной вопрос.
– По глупости, – Льдянка грустно усмехнулась. – Меня сюда в наказание отправили.
– В наказание?! – изумлённо выдохнула Сойка. Рыжий удивлённо приподнял бровь.
– Вы не подумайте, что находиться здесь мне в тягость, – девушка обратилась к нарии. – Мне нравится в Хоко: здесь многому можно научиться. И я не знаю другого места, где удалось бы встретить столько интересных людей самых разных профессий и социального статуса. Сейчас пребывание здесь совсем не кажется мне неприятным, но изначально меня хотели наказать. И пожалуй, первые три месяца, проведённые в нарайе, действительно были для меня наказанием. Но сейчас это скорее праздник.